Глэдис Митчелл - Быстрая смерть. Тайна Камня друидов (сборник)

Нервы у Фелисити были на взводе. Она не спала, все думала об Обри и о том, удалось ли ему похоронить окровавленный чемодан. Тысячи раз мысленно неслась по боссберской дороге с этой мерзостью в руке. Ничуть не лучше было лезть в свинарник, зная, что ждет ее там…

– Почему? – переспросил викарий. – Потому что он хочет, чтобы я засвидетельствовал его завещание. Я обещал прийти днем в понедельник, когда там должен был находиться его адвокат, но совершенно забыл!

– Вы уже заверяли завещание – давным-давно, мне тогда было шестнадцать лет. Неужели не помните?

– Прекрасно помню! То завещание показалось мне справедливым. Но он собрался изменить его. По условиям того, первого, главным наследником назначался его младший кузен, Джеймс Редси. Но Редси что-то натворил, огорчив Сетлея. По новому завещанию, насколько я понял, Редси остается с носом, а значительная часть собственности отходит юному Обри Харрингею.

– Вы уверены? – крикнула Фелисти, побелев.

– Да. Вчера днем я рассказал обо всем этом полицейским. Они пожаловали сюда, чтобы побольше выведать про Сетлея, но мне было невдомек, что он уплыл в Америку. При чем тут полиция?

Фелисити села. Она почувствовала, что без поддержки ее трясущиеся колени не выдержат и она упадет.

– Только не это! Вы ведь не сказали им об измененном завещании?

– Конечно, сказал. Почему нет? Тем более что оно пока не изменено. Так я по крайней мере думаю, иначе Сетлей уже обратился бы ко мне за подписью. А-а, ты же говоришь, что он уплыл в Америку! Он встречался с адвокатом Грейлингом перед отъездом?

– Нет, – сказала Фелисити, проводя кончиком языка по верхней губе. – Не встречался.

– Значит, наследник по-прежнему Редси. Вероятно, Сетлей вернется в Англию успокоившимся. Лично мне молодой Редси симпатичен. Кстати, сегодня надо будет сходить в Кулминстер. Мне нужен Краудсли для разговора про реставрационный фонд. Пора что-то делать с западной дверью церкви. Это лучший в графстве образец норманнского мастерства, жаль, если от него ничего не останется.

– Отличная мысль! – воскликнула Фелисити так оживленно, как только могла. – Если бы вы поспешили туда прямо сейчас, вас, возможно, накормили бы обедом. У него на столе может быть что-то вкусное, епископ все-таки. А здесь у нас ничего нет, кроме холодной баранины, да и той кот наплакал.

– Сомневаюсь, что мне престало клянчить у него обед, – возразил викарий с мальчишеской улыбкой. – Обойдемся бараниной, а туда я отправлюсь после обеда.

Единственная служанка викария настойчиво постучала в дверь.

– Соседка из дома напротив к его преподобию! – объявила она и с ирландской воинственностью тряхнула головой. – Пригласить ее?

– Будьте так добры! – разрешил викарий, для которого Мэри Кейт Мэлони служила неиссякаемым источником веселья. – И пожалуйста, постарайтесь не напоминать ей о необходимости вытереть ноги, как прошлому посетителю.

– Еще бы! – Мэри Кейт, подчиняясь диктату своей неугомонной крови, всегда была готова вступить в спор, даже заведомо проигрышный. – Это было бы отъявленной глупостью, когда дождя нет уже три недели, на дороге сухо, как в глотке у Тима Никси, а в небе не найдешь ни облачка, хоть тресни!

Викарий покачал головой, служанка удалилась, а Фелисити встала, чтобы встретить посетительницу.

– Миссис Лестрендж Брэдли! – важно объявила снова появившаяся в двери Мэри Кейт. Одно из самых поразительных ее достоинств заключалось в завидной способности с первого раза схватывать имена любой сложности, а также в бесстрашии немедленно провозглашать их.

Маленькая, сухонькая, похожая на птицу женщина, которой можно было бы с равной уверенностью дать и тридцать пять, и девяносто лет, в сернисто-синей блузке, смахивавшей на оперение попугая ара, предстала перед викарием с покровительственным видом, доступным обычно только коронованным особам, и устремила на него орлиный взор.

– Передо мной духовный пастырь прихода? – осведомилась она.

Голос у нее был поразительный, совершенно не соответствовавший ее облику. Это было вовсе не птичье щебетанье и не клекот попугая, а само ласкающее слух медоточивое сладкозвучие, немедленно рождавшее симпатию к его обладательнице, более того, восхищение ею.

Преподобный Стивен Брум от неожиданности покраснел и засунул костлявый палец под свой пасторский воротник.

– Полагаю, так оно и есть. Собственно… да, – сказал он.

– В таком случае я вынуждена заявить, что, по моему мнению, западная дверь – это форменный позор, – заявила миссис Брэдли.

– Мы как раз обсуждали это, когда вы постучали, – вмешалась Фелисити, бросаясь защищать отца. – Но в реставрационном фонде набралось всего двадцать девять шиллингов и семь пенсов. Много ли на них наработаешь, хотелось бы мне знать? Хорошо людям жаловаться, когда…

Миссис Брэдли впервые удостоила ее взглядом – холодным, слегка насмешливым, от которого Фелисити зарделась.

– Милое дитя! – сказала она. – Как вы на меня сердиты! – И снова повернулась к викарию: – Займитесь ремонтом. Пришлите смету мне, я оплачу счет.

– Я сегодня собирался обсудить это с епископом… – беспомощно пролепетал преподобный Стивен. – Чрезвычайно благородно с вашей стороны, однако…

– О, у меня достаточно средств, – произнесла миссис Брэдли с отвратительным кудахтаньем вместо смеха. – А что касается визита к Реджинальду Краудсли, то не тратьте время зря. Давайте поступим так: я даю вам чек для реставрационного фонда, а вы сами решаете, как быть дальше. Полагаю, он большой придумщик? – обратилась она к Фелисти. – Судя по виду, да.

Викарий скромно хихикнул, не собираясь спорить с внутрисемейной истиной, но Фелисити, задохнувшаяся от гнева, не нашла слов для ответа.

Еще сильнее она разозлилась, когда викарий пригласил миссис Брэдли на теннис.

– Так у нас набираются те самые нужные тебе двенадцать человек, – объявил он, уверенный, что успешно решил сложнейшую домашнюю проблему, с такой гордостью, что ей оставалось лишь улыбнуться и одобрить отцовские действия.

– Сама не знаю, откуда я взяла для этого силы, – созналась она Обри Харрингею на следующий день. – От этой особы можно сойти с ума!

– Да, моя мать ее тоже не выносит, – подхватил тот, хихикая. – Она психоаналитик.

– Кто?

– Психоаналитик. Не знаю толком, чем они занимаются. Это что-то безумное, хотя требует мозгов. Два-три года назад это было у всех на слуху, у матери тоже случилось тогда временное помешательство. Она коллекционирует новые поветрия. Миссис Брэдли, достигшую в данной премудрости высот, она тоже попыталась добавить в свою коллекцию, но та не позволила. Сказала, что матери требуется не психоаналитик, а хорошее средство для пищеварения, потому что все ее приступы злости и хандры вызваны простым несварением, а не подавленностью и комплексами. Конечно, мать возмутилась и потребовала, чтобы старик Блессингтон, наш адвокат, засудил ее за оскорбление. Но старик Блессингтон посоветовал ей не дурить, а радоваться бесплатному хорошему совету и следовать ему. Мать попробовала сесть на диету, как рекомендовала ей миссис Брэдли, и не пожалела. Да, совсем забыл! Не знаю, что на меня нашло, надо было еще вчера тебе сказать, но мы катались на машине, да и что толку, все равно ничего уже не поделаешь… В общем, чемодан Руперта пропал.