Энтони Беркли - Тайна семьи Вейн. Второй выстрел

– Когда я прошлой ночью ворочался в постели без сна и обдумывал все детали обоих убийств вне, скажем так, зоны вашего магического воздействия, у меня неожиданно возник очень интересный вопрос: почему инспектор Морсби усиленно внедряет в мое сознание идею о двойном убийстве, совершенном одним человеком, и пытается создать у меня впечатление, что сам он думает точно так же? Ведь он чрезвычайно скрытный субъект и прежде никогда не озвучивал в моем присутствии ни одной стоящей мысли. Возможно, по той причине, что считает нас своего рода соперниками и, по идее, ни в коем случае не должен помогать Шерингэму прийти к правильному решению. Но коли так, почему тогда он разоткровенничался? Ответ пришел сам собой. Все очень просто: он хочет направить меня по ложному следу! Поскольку на самом деле не считает, что оба эти убийства совершены одним человеком. Более того, он убежден, что это не так. Ну-с, инспектор, как вам это нравится?

Инспектор расхохотался. Да так, что у него на глазах выступили слезы.

– Нет, мистер Шерингэм, – сказал он, успокоившись и покачав головой. – Зря вы меня обвиняете. Это несправедливо по отношению ко мне. Я действительно думал так, когда разговаривал с вами вчера вечером. Тогда у меня не было ни малейших сомнений в том, что миссис Вейн и Медоуза убил один и тот же человек, и я готов признать это сию же минуту в вашем и мистера Уолтона присутствии.

– Ну и дела! – воскликнул Роджер, правда, добавив голосу изрядную долю скептицизма. – Быть может, вы и сейчас так думаете?

– В любом случае я всегда готов к обсуждению новой интересной идеи или теории, – осторожно ответил инспектор. – Но, прошу вас, продолжайте. То, что вы рассказываете, представляется мне чрезвычайно любопытным.

– Что ж, вне зависимости от того, думали ли вы о двух убийцах или мне это просто почудилось, подозрения на ваш счет подвигли меня к тому, что и сам я стал думать в этом направлении. Таким образом, когда я сегодня утром отправился с визитом к хозяйке дома, где снимал комнаты Медоуз, чтобы осмотреть его гостиную, я настроился на поиски двух убийц, а вовсе не того гипотетического субъекта, который якобы прикончил обе жертвы. Короче говоря, проведя расследование и узнав несколько новых фактов, показавшихся мне интересными и многообещающими, но не совсем в тот момент понятными, я вернулся в гостиницу и сразу же после ленча начал анализировать полученную информацию. – Роджер сделал паузу, набил и раскурил трубку, после чего со всеми удобствами расположился в кресле.

– Прошло довольно много времени, прежде чем мне в голову пришел один довольно простой вопрос, ответ на который вывел меня наконец на прямой путь расследования. Вопрос же заключался в следующем: что из произошедшего заставило меня с такой легкостью отмести теорию о Медоузе как об убийце миссис Вейн, хотя раньше я считал это очевидным? Ответ, разумеется, тоже оказался не из сложных – ничего! Ну а коли так, напрашивался другой вопрос: куда мне направить свои стопы, продолжая раскручивать версию о двух убийцах и приняв к сведению, что первый уже установлен?

При таком раскладе передо мной открывались две дороги, которые могли привести к убийце Медоуза. Правда, пока не совсем ясные и намеченные лишь пунктиром. Первая имела отношение к мотиву, а вторая – к аконитину. Предположив, что Медоуз не отказался от идеи шантажа (а подобное предположение, учитывая богатое криминальное прошлое упомянутого субъекта, согласитесь, вполне уместно), я быстро прикинул в уме число возможных фигурантов при таком подходе, нашел его чрезмерным, положил до поры до времени папку с этой идеей на полку и сосредоточился на аконитине. Последний, кстати, тоже обеспечивал весьма широкое поле для поисков, но его можно было сузить, если принять в рассуждение рабочую гипотезу относительно того, что аконитин появился на сцене событий прямиком из лаборатории доктора Вейна. Таким образом, если исключить горничных и прочий обслуживающий персонал, в моем ведении оказались лишь три фигуранта, которые могли получить доступ к яду. А именно: сам доктор Вейн, мисс Уильямсон и мисс Кросс. По зрелом размышлении и в силу ряда причин (в основном психологического свойства) я отказался от кандидатуры доктора Вейна на роль главного злодея. Ведь вы, инспектор, будто специально продемонстрировали мне, насколько просто выдвинуть против него обвинение, подкрепленное доказательствами, ну а я, если помните, априори отказался от всех приманок, которые вы вокруг меня разложили. Или мне это только показалось? Но как бы то ни было, включать в список подозреваемых доктора я не стал. Как и мисс Кросс, относительно которой я уже дал исчерпывающие, на мой взгляд, объяснения. Так что в моем списке осталась лишь одна мисс Уильямсон.

О, мисс Уильясон оказалась твердым орешком. В самом деле, зачем, во имя Господа, ей понадобилось убивать какого-то Медоуза? Признаться, поначалу я, как ни старался, не нашел для этого ни одной весомой причины. Причина, разумеется, мгновенно появилась бы, если бы она действительно убила миссис Вейн, о чем я тоже думал и на что вы, инспектор, неоднократно мне намекали, даже мотив правдоподобный придумали, хотя, если помните, придали всей этой информации видимость шутки. А мотив, повторюсь, мог быть шикарный, если бы Медоуз видел, как она сталкивала миссис Вейн со скалы. Но я-то разрабатывал версию, согласно которой он сам убил миссис Вейн, ну а коли так, становится непонятно, с какой стати мисс Уильямсон травить преподобного.

– Ну, это даже обсуждать не стоит, – вклинился инспектор в монолог Роджера.

– Да, я тоже так думаю. Короче говоря, у меня остались на контроле три фигуранта без единого пятнышка на репутации. В связи с этим я пришел к заключению, что или аконитин не из лаборатории доктора Вейна, или Медоуз все-таки не убивал миссис Вейн. В том и другом случае я оказывался в impasse, то есть тупике, и мне пришлось бы сделать на пути расследования несколько шагов назад. И я решил вернуться к мотивам.

Кстати, именно о мотивах мы говорили больше всего. Помните, инспектор, еще вчера вечером вы спрашивали меня, у кого, по моему мнению, мог быть самый весомый мотив для устранения Медоуза? И я ответил, правда, не без иронии, что такой мотив был у миссис Вейн. Вот я и решил со всем возможным тщанием рассмотреть эту идею.

– У миссис Вейн? – повторил в изумлении Энтони. – Но ведь она уже лежала в морге.

– Когда умер Медоуз, да. Но у нее имелось множество мотивов, чтобы желать ему смерти и убрать со своего пути, пока она была жива. Надеюсь, сама идея понятна? Отлично… Короче говоря, я со все большим волнением стал задаваться вопросом, существовал ли способ убрать Медоуза даже при том условии, что сам организатор убийства мертв? Ответ, разумеется, оказался положительным. Да, джентльмены, такой способ обнаружился! – С этими словами Роджер одарил присутствующих торжествующей улыбкой и откинулся на подушки кресла.