Артур Дойл - Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

– Все хорошо, – сказал он, задержавшись на секунду в двери. – Вы бледны, мистер Джонсон.

– Нет, сэр, что вы! Вовсе нет, – как бы оправдываясь, произнес хозяин дома, торопливо вытирая платком лоб.

– Пока нет никаких причин для тревоги, – сказал доктор Майлс. – Случай, конечно же, не из простых, но будем надеяться, что все закончится хорошо.

– Есть какая-то опасность, сэр? – с замиранием сердца спросил Джонсон.

– Опасность, конечно же, есть всегда. У вас довольно серьезный случай, хотя все могло быть и намного хуже. Я дал ей лекарство. По пути к вам я заметил, что напротив вашего дома идет какая-то стройка. Квартал, значит, развивается. Рента, должно быть, растет каждый день. Вы как, не забыли на свое жилье контракт заранее оформить, а?

– Да-да, оформили, – пробормотал Джонсон, который во все уши прислушивался к звукам наверху. То, что доктор в такое время мог говорить на постороннюю тему, показалось ему хорошим знаком. – То есть, я хотел сказать, нет, сэр. Я плачу на год вперед.

– Это напрасно, на вашем месте я бы оформил контракт. Знаю я одного часовщика, Маршалл его фамилия. Я дважды принимал роды у его жены и лечил их от брюшного тифа, который они подхватили, когда на Принс-стрит чинили сточные трубы. Так вот, хозяин, у которого он снимал дом, вы не поверите, каждый год повышал ему арендную плату на сорок фунтов. И вопрос стоял так: либо плати, либо ищи себе другое место.

– А что, его жена нормально перенесла роды?

– Что? А, да, с ней все в порядке. Ну-ка, подождите…

Сделав внимательное лицо, доктор направил одно ухо в потолок, прислушался и неожиданно выбежал из комнаты.

Был март, вечера стояли холодные, поэтому Джейн растопила камин, но ветер на улице не выпустил дым из дымохода, и воздух в комнате наполнился его едким запахом. Джонсон сидел в кресле у камина, его тряс озноб, но не от холода, а от волнения. Он подался вперед и протянул к огню худые бледные руки. В десять Джейн принесла холодного мяса и накрыла стол для ужина, но он так и не смог заставить себя есть, выпил лишь стакан пива. Это его взбодрило. В эти минуты волнение его напрямую зависело от слуха. Он ловил самые незначительные звуки, доносившиеся сверху, и по ним пытался представить, что там происходит. Один раз, когда пиво еще согревало его, он даже набрался смелости и тихонько поднялся по лестнице. Оказалось, что дверь спальни приоткрыта, чуть-чуть, всего на полдюйма. Подкравшись на цыпочках к двери, Джонсон боязливо заглянул в длинную узкую щель. Когда там мелькнуло чисто выбритое лицо доктора, на этот раз усталое и беспокойное, он как сумасшедший бросился вниз по лестнице и выбежал из дому. Там, чтобы хоть как-то отвлечься, стал рассматривать, что происходит на улице. Все магазины уже были закрыты, из ближайшей пивной расходились шумные подвыпившие гуляки. Когда улица опустела, он вернулся на свое место у камина. В затуманенной голове Джонсона возникали такие вопросы, которые никогда раньше не беспокоили его. Где справедливость? За что его милой невинной женушке приходится так страдать? Отчего природа столь жестока? Собственные мысли напугали его и одновременно удивили. Почему раньше он ни о чем подобном не задумывался?

Под утро Джонсон, измученный и подавленный ожиданием, сидел у потухшего камина, закутавшись в теплое пальто. Взгляд его был устремлен на тлеющие головешки. Он уже почти утратил надежду на то, что все закончится благополучно. Лицо его сделалось бледным как мел, лоб покрывал холодный липкий пот. Нервы, истерзанные постоянными переживаниями, почти утратили восприимчивость. Но вдруг в одну секунду все его чувства словно пробудились ото сна – наверху хлопнула дверь и на лестнице послышались шаги доктора. В повседневной жизни Роберт Джонсон был спокойным и невозмутимым человеком, но сейчас он вскочил и чуть ли не с криком бросился навстречу врачу.

Одного взгляда на его хмурое лицо было достаточно, чтобы понять, что не добрые вести заставили доктора спуститься вниз. За несколько последних часов его вид изменился не меньше, чем у Джонсона. Волосы его были всклокочены, лицо горело, лоб усеивали капельки пота. Какая-то свирепость чувствовалась в его глазах и складках у рта, как будто этот человек несколько часов подряд сражался с лютым врагом за драгоценное сокровище. Но была там и печаль, словно его страшный противник выигрывал эту битву. Он сел и устало подпер рукой голову.

– Я посчитал своим долгом предупредить вас, мистер Джонсон, что случай оказался очень сложным. У вашей жены не очень сильное сердце, к тому же у нее появились определенные симптомы, которые мне очень не нравятся. Я вот что хотел вам сказать: было бы неплохо услышать мнение еще кого-нибудь из врачей. Я буду рад встретиться с любым специалистом, которого вы можете пригласить.

Джонсон был до того утомлен бессонной ночью, и страшная новость так поразила его, что он не сразу понял смысл этого предложения. Доктор Майлс, видя его замешательство, подумал, что его клиента смущают лишние расходы.

– Смит или Холи приедут за две гинеи, – сказал он. – Хотя я думаю, что лучше всего было бы пригласить Причарда с Сити-роуд.

– Да-да, пригласите лучшего специалиста, – воскликнул Джонсон.

– Причард попросит три гинеи. Он как бы старший, понимаете?

– Я отдам ему все, что у меня есть, если он спасет ее. Мне бежать к нему?

– Да, но сначала загляните ко мне и попросите зеленый байковый мешок. Мой ассистент принесет вам его. Еще скажете ему, что мне нужна микстура А. С. Э. У нее слишком слабое сердце для хлороформа. Потом идите к Причарду и возвращайтесь с ним.

Для Джонсона было неимоверной радостью заняться каким-то делом и чувствовать, что он хоть чем-то помогает жене. Не теряя времени, он пустился бегом в Бридпор-плейс. Его быстрые шаги разносились по молчаливым улицам. Большие темные фигуры полисменов провожали его желтыми лучами своих фонарей. Два рывка за шнурок звонка заставили спуститься заспанного полуодетого ассистента. Он передал ему закупоренную стеклянную бутылку и матерчатый мешочек, в котором что-то позвякивало. Джонсон сунул бутылку в карман, сжал в руке мешочек и, натянув шляпу по самые брови, продолжил путь. На Сити-роуд он остановился перед домом с вывеской, на которой белыми буквами на красном фоне было написано имя доктора Причарда. Обрадованный, он перепрыгнул три ступеньки, ведущие к двери, и тут позади него раздался звон. Драгоценная бутылка выпала из его кармана и разбилась о тротуар.

На миг ему показалось, что это тело его жены лежит разбитое на осколки. Но утренняя пробежка освежила его разум, и, решив, что ничего непоправимого не произошло, он решительно потянул за шнурок ночного звонка.