Артур Дойл - Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

– В чем дело? – послышался откуда-то недовольный голос. Сделав шаг назад, он посмотрел на окна, но никого не увидел. Тогда он вновь протянул руку к шнурку, но в эту секунду раздался настоящий рев: – Я не собираюсь тут всю ночь торчать! Говорите, кто вы такой и что вам нужно, или я закрываю трубку.

Только сейчас Джонсон увидел конец переговорной трубки, который торчал из стены над звонком. Он крикнул в нее:

– Я хотел, чтобы вы пошли со мной к доктору Майлсу. Он принимает роды. Дело очень срочное.

– Далеко идти? – секунду помолчав, спросил раздраженный голос.

– В Хокстон, на Нью-Норт-роуд.

– Моя консультация стоит три гинеи, оплата на месте.

– Хорошо! – прокричал в трубку Джонсон. – Захватите с собой бутылку микстуры А. С. Э.

– Ладно! Подождите минуту.

Через пять минут дверь распахнулась и из дома вышел пожилой седовласый мужчина с суровым лицом. Когда он выходил, из глубины дома донесся крик:

– Не забудь галстук, Джон.

Обернувшись, он пробурчал что-то в ответ недовольным голосом и захлопнул дверь.

Бесконечная напряженная работа огрубила характер врача-консультанта. Потребности собственной постоянно разрастающейся семьи заставили его позабыть о добродетельной сущности своей профессии и относиться к ней в первую очередь как к способу заработка. И все же под колючей оболочкой билось доброе сердце.

– Вы хотите рекорд побить? – обливаясь потом, спросил он, подбежав к Джонсону после того, как минут пять пытался не отставать от него. – Дорогой сэр, поверьте, если бы я мог идти быстрее, я бы шел быстрее. Я понимаю ваше волнение, но, правда, не могу.

Так что Джонсону, сгорающему от нетерпения, пришлось сбавить шаг. Лишь когда они вышли на Нью-Норт-роуд, уже не в силах справиться с волнением, он бросился вперед и открыл доктору дверь своего дома. Он слышал, как медики встретились наверху у спальни и даже разобрал отдельные слова: «Простите, что поднял вас с постели… тяжелый случай… хорошие люди». Потом они перешли на шепот и вошли в спальню, закрыв за собой дверь.

Джонсон отправился на свое кресло в гостиной и стал прислушиваться с удвоенным вниманием, потому что понимал, что решающий миг близок. Он слышал шаги обоих врачей и даже мог отличить пришаркивающую походку Причарда от отчетливых шагов Майлса. Несколько минут было тихо, а потом раздался какой-то странный, словно пьяный, хрипловатый голос. Ничего подобного до сих пор он не слышал. Почти сразу легкий сладковатый запах опустился вниз по лестнице и проник в столовую. Запах был такой слабый, что, если бы у Джонсона все органы восприятия не были напряжены до крайнего предела, он бы, пожалуй, его и не заметил. Постепенно протяжные стоны превратились в неразборчивое мычание, а потом стихли вовсе. Джонсон облегченно вздохнул – он понял, что наркотик сделал свое дело, и теперь, чем бы все ни закончилось, его несчастной супруге не придется больше страдать.

Но вскоре тишина сделалась для него еще невыносимее, чем крики. Он перестал понимать, что происходит наверху, и сердце его наполнилось самыми страшными подозрениями. Он встал и снова подошел к лестнице. Там ему удалось услышать какое-то металлическое бряцанье и приглушенный и неразборчивый разговор врачей. Затем он услышал, как миссис Пейтон что-то произнесла не то испуганным, не то жалобным голосом, и снова послышался шепот врачей. Двадцать минут простоял он там, вжавшись в стену и прислушиваясь к отдельным фразам, долетавшим из спальни, но так и не смог разобрать ни слова. А потом тишину вдруг прорезал чудной визгливый крик, похожий на плач, счастливо взвизгнула миссис Пейтон, и мужчина бросился обратно в гостиную, повалился на диван и как полоумный забарабанил по нему ногами.

Но как часто судьба играет нами, словно кошка с мышью! Отпустив, тут же снова хватает цепкими когтями и сжимает их еще сильнее. Минуты шли, а сверху не доносилось ни звука, лишь не прекращал надрываться детский голосок. Джонсон, уже успокоившийся, после безумного приступа счастья, теперь лежал, затаив дыхание, и с напряжением прислушивался. Кто-то начал ходить по комнате, вполголоса заговорили врачи, но того голоса, которого он ждал больше всего, слышно не было. Беспокойная ночь притупила его нервы, не в силах больше переживать, он сжался в комок на диване и принялся ждать. Так он и сидел, когда врачи спустились в гостиную… Жалкая усталая фигура с всклокоченными волосами, немытым лицом и очумелым от бессонницы взглядом. Когда они вошли, он встал и оперся рукой о каминную доску.

– Она умерла? – спросил он.

– Она прекрасно себя чувствует.

При этих словах неприметный серый человечек, который до этой ночи и не подозревал о том огне, который заложен в его сердце, во второй раз ощутил прилив безудержного счастья. Ему захотелось упасть на колени и заплакать, но он постеснялся докторов.

– Я… я могу подняться?

– Через несколько минут.

– Поверьте, доктор, я так… я так… – от безудержной радости у него заплетался язык. – Вот ваши три гинеи, доктор Причард. Как бы мне хотелось, чтобы это были три сотни!

– Мне тоже, – сказал старший из врачей, и они рассмеялись и пожали руки.

Джонсон открыл им дверь магазина и услышал их разговор на пороге.

– Одно время мне казалось, что все закончится плохо.

– Я вам очень благодарен за помощь.

– Мне это очень приятно слышать, поверьте. Не хотите зайти ко мне? Выпьем по чашечке кофе.

– Нет, спасибо. Ко мне утром должен приехать еще один пациент.

Твердые и шаркающие шаги разошлись в разные стороны. Джонсон отвернулся от двери. Мысли в его голове все еще путались от счастья. Ему казалось, что теперь у них начнется новая жизнь. Он почувствовал, что сегодняшняя ночь сделала его сильнее и глубже. Возможно, все эти страдания все же были не зря. Вполне может оказаться, что они станут благословением и для его жены, и для него самого. Каких-нибудь двенадцать часов назад даже сама эта мысль не могла бы прийти ему в голову. Его переполняли неведомые доселе чувства. Если земля вспахана, на ней обязательно что-то вырастет.

– Можно мне подняться? – крикнул он и, не дожидаясь ответа, стал подниматься по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

Миссис Пейтон стояла рядом с наполненной мыльной водой ванной и прижимала к груди какой-то сверток. Из коричневой шали выглядывало странное маленькое розовое личико, помятое, с влажными раскрытыми губами и дрожащими, как ноздри кролика, веками. Слабая шейка не могла удержать голову, поэтому она беспомощно лежала на плече женщины.

– Поцелуй его, Роберт! – воскликнула новоиспеченная бабушка. – Поцелуй своего сына!

Но сейчас это мелкое красное беспрестанно мигающее существо вызывало в нем только злость. Ведь это оно заставило их пережить эту долгую ужасную ночь. Переведя взгляд на кровать, он увидел бледное лицо и бросился к жене, обуреваемый такой любовью, такой жалостью, что даже не смог подобрать нужных слов, чтобы выразить их.