Агата Кристи - Изумруд раджи (сборник)

– Увы, мадемуазель, она связалась с каким-то парнем низкого происхождения, бандитом, членом Каморры [18]. У него были неприятности с полицией, его приговорили к смертной казни; она пришла ко мне и умоляла сделать что-нибудь, спасти ее возлюбленного…

Бланш Эмери во все глаза смотрела на него.

– И вы спасли? – затаив дыхание, спросила она.

– Я, мадемуазель. Что я мог сделать? Иностранец в чужой стране…

– Возможно, вы пользовались влиянием? – предположила Назоркофф своим низким звучным голосом.

– Если бы оно у меня было, сомневаюсь, что я воспользовался бы им. Этот человек не стоил того. Я сделал для девушки что мог.

Он слегка улыбнулся, и его улыбка внезапно поразила молодую англичанку: в ней было нечто неприятное. Она почувствовала в тот момент, что его слова не отражают его мысли.

– Вы сделали все, что смогли, – сказала Назоркофф. – Вы были добры, и она была вам благодарна, да?

Француз пожал плечами.

– Того человека казнили, – ответил он, – а девушка ушла в монастырь. Eh, voila ! Мир потерял певицу.

Назоркофф тихо рассмеялась.

– Мы, русские, более непостоянны, – весело произнесла она.

Бланш Эмери случайно посмотрела на Коуэна, когда певица говорила это, и увидела быстро промелькнувшее по его лицу выражение изумления; его губы слегка приоткрылись, а потом плотно сжались, повинуясь предостерегающему взгляду Полы.

В дверях появился дворецкий.

– Обед, – сказала леди Растонбери и встала. – Бедняжки, мне вас так жаль, это, должно быть, ужасно – всегда морить себя голодом перед выступлением. Но после будет очень хороший ужин.

– Мы будем с нетерпением ждать его, – сказала Пола Назоркофф. И тихо рассмеялась: – После !

В театре только что закончился первый акт «Тоски». Зрители зашевелились, начали переговариваться. Члены королевской семьи, очаровательные и благожелательные, сидели на трех бархатных креслах в первом ряду. Все перешептывались и выражали мнение, что в первом акте Назоркофф не оправдала их больших ожиданий. Большинство зрителей не понимали, что этим певица продемонстрировала свое искусство: в первом акте она щадила голос и себя. Пола изображала Тоску как легкомысленную, фривольную особу, играющую с любовью, ревнивую, волнующую кокетку. Бреон, несмотря на то что его голос уже не был таким блистательным, как в молодости, все еще великолепно изображал циничного Скарпиа. Не было и намека на старого развратника в его трактовке этой роли. Он сделал из Скарпиа красивого, почти доброго персонажа, лишь слабо намекая на злобу, скрывающуюся под внешним обликом. В последнем выходе на сцену, когда Скарпиа стоит, в задумчивости погруженный в свои планы завладеть Тоской, Бреон продемонстрировал прекрасную актерскую игру. Теперь поднялся занавес, и начался второй акт, сцена в доме у Скарпиа.

На этот раз, когда вошла Тоска, сразу же стало видно искусство Назоркофф. Это была женщина, охваченная смертельным страхом, она играла свою роль с уверенностью превосходной актрисы. Как легко она приветствовала Скарпиа, как была невозмутима, как отвечала ему с улыбкой! В этой сцене Пола Назоркофф играла глазами, она держалась с убийственным спокойствием, с невозмутимой улыбкой на лице. Только ее глаза, бросающие быстрые взгляды на Скарпиа, выдавали ее истинные чувства. События развиваются, мучительная сцена, Тоска теряет самообладание и, позабыв обо всем, падает к ногам Скарпиа, тщетно умоляя о пощаде. Старый лорд Леконмер, знаток музыки, заерзал от восторга, а иностранный посол, сидящий рядом с ним, прошептал:

– Она превзошла себя сегодня, эта Назоркофф. Ни одна другая женщина на сцене не может сыграть так, как она.

Леконмер кивнул.

И вот Скарпиа назвал свою цену, и Тоска в ужасе бежит от него к окну. Издалека доносится бой барабанов, и женщина без сил падает на диван. Скарпиа стоит над ней и рассказывает, как его люди возводят виселицу, – потом тишина и снова далекий бой барабанов. Назоркофф распростерлась на диване, ее голова свисала, почти касаясь пола, волосы закрывали лицо. Затем, составляя изысканный контраст со страстью и напряжением последних двадцати минут, зазвучал ее голос, высокий и чистый, – голос, как она говорила Коуэну, мальчика из церковного хора. Или ангела.

– Vissi d’arte, vissi d’amore, non feci mai male ad anima viva! Con man furtive quante miserie conobbi, aiutai [19].

Это был голос удивленного, сбитого с толку ребенка. Затем она снова стоит на коленях и молит, до того момента, когда входит Сполетта. Тоска, обессиленная, сдается, и Скарпиа произносит свои роковые, обоюдоострые слова. Сполетта снова выходит. Затем наступает драматичный момент, когда Тоска, подняв дрожащей рукой бокал вина, замечает на столе кинжал и прячет его за спиной.

Бреон встал, красивый, мрачный, пылающий страстью. « Tosca, finalmente mia! » [20]Тоска наносит быстрые, как молния, удары кинжалом и мстительно шипит:

– Questo e il bacio di Tosca! [21]

Никогда еще Назоркофф так не играла эту сцену мести Тоски. Последние сказанные шепотом слова «muori dannato» [22], а затем странный, спокойный голос заполнил театр:

– Or gli perdono! [23]

Заиграла тихая мелодия смерти, когда Тоска приступила к своей церемонии, расставила свечи по обе стороны от его головы, потом положила распятие ему на грудь, в последний раз остановилась в дверях и оглянулась. Раздался далекий рокот барабанов, и занавес упал.

На этот раз зрители разразились бурными аплодисментами, но длилось это недолго. Какой-то человек поспешно вышел из-за кулис и что-то сказал лорду Растонбери. Тот встал и через пару минут подозвал к себе сэра Дональда Кэлторпа, известного врача. Почти сразу все в зале узнали правду. Что-то случилось, несчастный случай, кто-то серьезно ранен. Один из певцов вышел на авансцену и объяснил, что, к сожалению, с месье Бреоном произошел несчастный случай – и оперу невозможно продолжать. Снова пронесся слух, что Бреон заколот кинжалом. Назоркофф потеряла голову, она так полно вжилась в роль, что действительно заколола своего партнера по сцене. Лорд Леконмер, беседующий со своим другом-послом, почувствовал прикосновение к плечу, обернулся и встретился взглядом с Бланш Эмери.

– Это не несчастный случай, – сказала девушка. – Я уверена, это не случайность. Разве вы не слышали перед самым обедом ту историю, которую она рассказала о девушке из Италии? Той девушкой была Пола Назоркофф. После нее она что-то сказала насчет того, что она русская, и я видела, как мистер Коуэн удивился. Пусть она и взяла русское имя, но он хорошо знал, что она итальянка.

– Моя дорогая Бланш, – произнес лорд Леконмер.

– Я вам говорю, я в этом уверена. У нее в комнате лежала иллюстрированная газета, открытая на той странице, где изображен загородный дом месье Бреона в Англии. Она это знала еще до того, как приехала сюда. Я думаю, она дала что-то тому бедному коротышке-итальянцу, чтобы тот заболел.