Кристианна Брэнд - Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник)

– Теперь все хорошо, – сказал Уильям, ничуть не погрешив при этом против истины, поскольку ему и раньше было неплохо.

– Никаких признаков пролежней, – простодушно заметила Эстер, снова укладывая его на подушку и подтыкая одеяло.

– Спасибо большое, – сказал он и, поскольку она стояла рядом, взял ее руку в свои. – Бедные пальчики!

У нее были очень красивые руки, маленькие и узкие, с тонкими пальцами и выпуклыми ногтями, но теперь, несмотря на все ее усилия, ногти были обломанными и тупыми.

– Мне стыдно, – сказала Эстер, пряча руку за спиной.

– Вы должны гордиться. Ваши пальчики пострадали ради благородной цели.

– Ну да, но смотрите! – Она вытянула ладошку перед собой, нахмуренно глядя на подушечки пальцев. – Вот, обожглась на прошлой неделе, а вот синяк на запястье и ужасное черное пятно на ногте большого пальца… Раньше я за ними следила, а сейчас это просто позорище какое-то. Бедные мои ручки!

– Не могли бы вы спрятать их куда-нибудь подальше от меня? – неожиданно попросил Уильям.

Она удивленно посмотрела на него:

– А что такое?

– Я из последних сил борюсь с непреодолимым желанием поцеловать их, – признался молодой человек. – И не уверен, что вы не рассердитесь.

Эстер в панике подхватила баночку со спиртом и спешно отошла, но где-то в глубине ее одинокого сердца начало расти теплое янтарное сияние.

Без четверти одиннадцать она отпросилась у старшей сестры и, накинув пальто, побежала в коттедж, где в комнате наверху спала Фредди. У дверей она остановилась и принюхалась, в гостиной снова потянула носом воздух и в следующее мгновение бросилась по узкой лестнице наверх. Фредерика лежала на низенькой узкой кровати, ее кудрявые волосы золотом разметались по подушке, лицо было пунцового цвета, руки закинуты за голову, пальцы крепко сжаты. В комнате стоял удушающий, липкий запах газа.

Весь госпиталь бурлил и кипел от сплетен. Линли убили. Фредерика Линли мертва. Кто-то оставил незакрытым газовый кран в коттедже, где жили Вудс и компания, и Фредди нашли едва живой. Фредерику спасла Эстер Сэнсон. Жизнь Эстер Сэнсон спасла Фредерика. Эстер Сэнсон умерла. Фредерика умерла. Сестра Бейтс умерла. Нас всех неминуемо убьют.

Кокрилл послал за мисс Вудс.

– Я бы попросил вас пройти со мной в коттедж. Мисс Линли еще не пришла в себя, а Эстер Сэнсон отсыпается после пережитого шока. Вы можете оставить ваши обязанности в операционной примерно на полчаса?

– Постараюсь, – ответила Вуди, которая на самом деле была в этот вечер свободна.

Вместе они прошли по заросшей лужайке, под высокими голыми деревьями, а потом по дорожке к воротам – высокая полногрудая женщина и низенький пожилой мужчина в мешковатом макинтоше и невероятно большой шляпе.

– Должно быть, я по ошибке взял шляпу сержанта, – раздраженно сказал Коки, в пятый раз сдвигая ее на затылок, чтобы не закрывала глаза. – Я постоянно так делаю.

Вудс улыбнулась про себя, представив, что чувствует сейчас сержант, однако надо было переходить к делу, и она сказала, тщетно стараясь унять дрожь в голосе:

– Все это ужасно, инспектор, согласитесь.

– Вы начинаете нервничать? – спросил Кокрилл.

– Да, пожалуй.

– Женщины такие трусихи…

Вудс окинула взглядом изрытый воронками парк и испещренные осколками дома, в которых она и еще сотня женщин жили по долгу службы. Невдалеке валялись огромные ветки деревьев, обломанных после вчерашнего авианалета, сухая трава была вся в пятнах гари от бесчисленных бомб, чуть дальше виднелись руины Института армии, флота и авиации, где вчера обвалившимися кирпичами убило девушку по фамилии Гровс, с которой она была едва знакома. На мгновение Вудс показалось, что земля дрожит и колеблется под ногами, а в воздухе стоит грохот орудий, рев бомбардировщиков и пронзительный свист падающих бомб. Шесть месяцев ада. Шесть месяцев, днем и ночью, беспрерывно… И все это время она не знала слова «страх» и не видела на лицах окружающих ее женщин и молоденьких девушек ни тени паники или малодушия. Конечно, у кого-то при реве сирен комок подкатывал к горлу, у кого-то внутри все переворачивалось от визга падающих бомб, у большинства из них на всю жизнь останется унизительное желание бросаться ничком на землю при каждом громком звуке, – но этим все и кончалось. Они были слишком измотаны физически, чтобы испытывать страх.

Вудс не стала прятать улыбку и, чуть приподняв густые черные брови, сказала:

– Да, мы ужасные трусихи, с этим не поспоришь.

Кокрилл проследил за направлением ее взгляда, но увиденное не произвело на него никакого впечатления.

– Не спорю, вы храбро держитесь во время бомбежек, но парочка необъяснимых смертей – и вы уже дрожите как осиновый лист.

– «Необъяснимых» – ключевое слово, – невозмутимо отозвалась Вудс. – Лично я больше всего боюсь авианалетов в те ночи, когда все тихо. Когда тебя бомбят, то деться уже некуда. Я не люблю ждать смерти – моей или моих друзей.

– А почему вы думаете, что такое возможно?

– Два успешных убийства, одно покушение, и кто-то затаился неподалеку с двумя гранами морфия в кармане, – кратко пояснила Вуди. Чуть позже, когда они прошли через ворота и повернули направо, к коттеджам, она добавила: – Вон наша жалкая хижина, с краю, у ворот. И это все, чем страна может отблагодарить современных Флоренс Найтингейл.

– На мой взгляд, вполне приличный домик, – не слишком любезно возразил инспектор. – Что вас не устраивает?

– Меня все устраивает, я не жалуюсь. Я ожидала, что вас удивит такая жалкая обстановка. Раньше я принимала гостей по-другому.

– Кто к чему привык, – заметил Кокрилл в дверном проеме, вежливо отводя глаза от белья, развешанного на веревке в кухне.

– Ну, я раньше жила в благоустроенной квартире в городе, – вздохнула Вуди.

– Правда? Так вы городская девушка?

– По большей части, – ответила Вудс, пряча под подушку щетку для волос и огромных размеров бюстгальтер.

– Ясно. Я поинтересовался, потому что знал людей с такой же фамилией, которые жили неподалеку.

– Много лет назад, когда мы… когда я была ребенком, у моего отца был тут дом.

– Давно? – спросил Кокрилл, закуривая.

– Ну, вообще-то… они жили тут до относительно недавнего времени. Может, еще года четыре или пять назад.

– Понятно. Совсем недавно. А где ваши родители сейчас?

– Умерли. – Вуди нырнула под веревку с бельем, придерживая вещи, чтобы инспектор мог последовать за ней. – Прошу прощения за трусы и фуфайки, но крепдешиновые сорочки не подходят для медсестер. И за духоту извините, это, наверно, последствия газа.

– Позвольте мне взглянуть на счетчик.

Она открыла дверцу шкафа.

– Вот… Бог мой, похоже, кто-то его специально протер. Таким чистым он не был уже несколько месяцев.