Кристианна Брэнд - Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник)

В тот вечер в больнице Святой Елизаветы творилось что-то несусветное.

– Эй, сестра, где мое теплое питье?

– Приятель, возьми у меня. Она дала мне сразу три порции!

– В чем дело, сестра? У меня в кружке только вода!

– Сестра, а у меня только какао-порошок!

Они смеялись, ворчали и подшучивали.

– Вы, похоже, влюбились, сестра! Сестра Сэнсон втюрилась!..

Сестра Сэнсон действительно втюрилась. От этой мысли веяло умиротворенностью и теплом. Уильям будет ее опекать, его любовь станет для нее защитой и опорой. «Я все начну сначала. Я больше не буду терзаться чувством вины за мамину смерть. Она бы хотела, чтобы я не тосковала, не мучилась воспоминаниями, а жила спокойно и счастливо. Уильям позаботится обо мне…»

Эстер подошла к нему и сказала:

– Милый, – и снова протянула руку.

Они долго-долго смотрели друг другу в глаза.

– Милая, – сказал Уильям.

– Милый, – сказала Эстер.

– Я не могу все время назвать тебя «милая», – не выдержал наконец Уильям. – Поэтому, солнышко, скажи, как тебя зовут.

– Милый, нельзя делать девушке предложение, даже не зная ее имени.

– Ну, тогда скорее скажи мне.

– Мой дорогой, меня зовут Эстер.

– Какое счастье! Я никогда раньше не ухаживал за девушкой по имени Эстер!

Весь вечер, пока за окном совсем не стемнело, она просидела рядом с его кроватью. Время от времени ей приходилось отходить к пациентам, но она всегда возвращалась и вкладывала маленькую, огрубевшую от работы ручку в его ладонь. Они говорили не о ее матери и не о войне, а о том, как они будут жить, когда бомбежки останутся в прошлом. Ко времени вечернего обхода они уже благополучно завершили войну, построили себе беленький домик на холме с видом на Годлистоун, завели двух мальчиков и девочку и поменяли двухместный «крайслер», купленный сразу после свадьбы, на степенный семейный «даймлер». Наконец Эстер собралась уходить.

– Ты еще болеешь, мой милый, тебе надо поспать…

– Насчет сна, Эстер… Как ты думаешь, что лучше: одна большая двуспальная кровать или две односпальные?

– Ах, Уильям! – Она смутилась и покраснела.

– Лично я предпочитаю двуспальную, – сказал Уильям, притянув ее обратно к себе за краешек передника.

Старшая ночная медсестра делала обход вместе с дежурным врачом.

– У нас сегодня было три операции, майор Джонс. Какие будут предписания? Одна из грыж, которую делали вчера, сильно страдает от болей, а перелом берцовой кости жаловался, что усилилась боль в ноге. Как он сегодня себя чувствует, сестра?

В то короткое время, когда он мог обратить внимание на ногу, Уильям сказал, что нога немного побаливает. Эстер решила, что отоспаться ему в любом случае не помешает, и попросила для него снотворного. Дежурный врач записал назначение, и сестра выдала ей морфий и снотворные порошки из шкафа для ядовитых лекарственных средств. Уже направляясь в палату со шприцем в руке, Эстер услыхала, как та спрашивает у врача:

– Ничего, если мы разрешим ей делать уколы? Вообще-то она одна из них…

Майор Мун появился в закутке в половине одиннадцатого.

– Эстер, не угостишь ли ты меня чаем, дорогая?

Когда она с улыбкой согласилась, он подошел к ней и вдруг, взяв ее за подбородок, повернул к свету.

– Что с тобой случилось, детка? Ты сегодня выглядишь совершенно обворожительно.

– Правда? – переспросила Эстер, чувствуя, что ее просто распирает от счастья.

– С твоим идеальным овалом лица ты всегда была красавицей. Как мадонна с фрески в церкви. Но сегодня мадонна превратилась в фею.

– Мадонна влюбилась, – призналась она, широко улыбаясь.

У него перехватило дыхание.

– Влюбилась!.. Признавайся, кто этот счастливчик?

Уильям мирно спал на кровати рядом с ее закутком, и Эстер выложила Муну всю историю своей любви и того, как много это для нее значит.

– Не думайте, что я из-за денег, благополучия и тому подобного. Нет, любовь гораздо, гораздо важнее, хотя все это, конечно, тоже важно. Я боялась будущего, боялась, что после войны буду вынуждена сама себя обеспечивать. У мамы была пенсия, и мы на нее жили… Но вы же знаете, какие эти мамы… Она не хотела, чтобы я шла работать, она была уверена, что я выйду замуж и мне не придется… Я так и не получила никакой профессии, понятия не имею, как бы я жила. А теперь… Ах, майор, он такой милый! Конечно, это глупо, мы знаем друг друга только неделю или около того, но… знаете, так бывает…

– Я очень рад за тебя, дорогая, – ответил Мун и, обхватив за плечи, поцеловал ее прямо в губы.

Он поцеловал Эстер не как пожилой человек, благословляющий юную девушку, которая отдала свое сердце другому, а как любовник. Однако тут же отпустил ее и произнес извиняющимся тоном:

– Прости, я хотел лишь по-отечески чмокнуть тебя в щечку, но немного увлекся. Ты сама виновата, ты сегодня просто неотразима.

Вудс появилась в дверях с вытянутыми вперед руками и драматическим голосом произнесла:

– Нечистая! Нечистая!.. – При виде майора Муна она уронила руки и сказала со смехом: – Прошу прощения, сэр, я никак не ожидала застать тут кого-то еще. Хотя, в конце концов, вы ведь тоже один из нас…

– В чем дело, Вуди? – спросила Эстер.

– Моя дорогая, обитатели нашего убежища потребовали, чтобы я пережидала авианалеты где-нибудь в другом месте. Они боятся, что я встану среди ночи и подожгу их матрасы парафином из лампы!

– Что за бред…

– Вот-вот. Ты не нальешь мне чашечку чаю? Честное слово, Эстер, ты и я, и Фредди, когда она поправится, мы будем укрываться в маленьком бомбоубежище за коттеджами. Командование считает, что «там удобнее».

– А если мы перебьем друг друга? Они не боятся?

– Ну, мы все потенциальные преступники, и считается, что мы привыкли к убийствам. А вы тоже стали изгоем, майор Мун?

– В последнее время я, Барни и Иден действительно располагаемся у камина в холле в полном одиночестве, – признался майор Мун. – Впрочем, все держатся очень вежливо и дружелюбно, чтобы мы не чувствовали себя совсем уж отверженными. Поскольку происшествие привлекло внимание прессы, на главных воротах и на воротах общежития поставили часовых, посторонних не пускают.

– Да уж, развлекаемся мы тут по полной программе. – Вудс стояла, опершись локтями на каминную полку и грустно глядя вниз, на горящий огонь. Не сдержавшись, она повторила слова Кокрилла, занимавшие ее весь сегодняшний день: – Инспектор считает, что убийца – один из нас, и он даже знает, кто именно.

– Конечно, Фредерика исключается, – продолжила Вудс, как будто им всем станет легче, если сузить круг подозреваемых, – вряд ли она хотела отравить себя газом.

– Да, конечно, Фредди тут ни при чем, – кивнула Эстер.

– С другой стороны, она понимала, что ее обязательно спасут, и тогда мы все будем говорить так, как сейчас, мол, она вне подозрений… И точно так же ты, Эстер, могла пустить газ, рассчитывая ее спасти и тем самым развеять подозрения.