Филлис Джеймс - Бесспорное правосудие

– Может, частично поэтому, но не только, – возразила Кейт. – Она хорошая женщина. И, похоже, умелая. Вам нужен кто-то, кому можно доверять и кто может присматривать за домом в ваше отсутствие. Ей нужен дом, вам – надежный человек. Союз взаимовыгодный.

– Возможно, я не буду проводить там все время. Надо подумать насчет работы. Конечно, у меня есть мамины деньги, но нельзя же на них всегда жить. Я ничего не умею, поэтому должна прежде получить хороший аттестат. Это будет началом.

– Мне кажется, это хорошая мысль, но не стоит торопиться, – осторожно сказала Кейт. – В Лондоне много мест, где можно получить достойный аттестат. Нужно только понять, что вам по-настоящему интересно. Думаю, в монастыре во время вашего пребывания тоже могут что-то посоветовать. Вы ведь собираетесь туда после больницы?

– На какое-то время. Мать-настоятельница пригласила меня погостить у них. Она написала: приезжай, как к себе домой, и поживи среди друзей. Может быть, оказавшись там, я это почувствую.

– Может быть, – отозвалась Кейт.

«К тебе там проявят любовь, – подумала Кейт, – ту, которую несет отец Престейн, и если тебе больше всего нужна любовь, лучше искать ее там, где не подведут».

Кейт уже поднялась, чтобы уходить, когда Октавия остановила ее вопросом:

– Вы придете, если мне захочется еще поговорить с вами? Не хотелось бы казаться назойливой. В день нашей первой встречи я вела себя грубо, простите.

– Если смогу – приду, – пообещала Кейт. – Офицеры полиции никогда не знают, когда будут свободны. Вы позовете меня, а я могу оказаться на дежурстве. Но если удастся – обязательно приду.

Она уже стояла в дверях, когда Октавия вдруг опять заговорила:

– А как с делом мамочки?

Впервые Кейт услышала, как Октавия называет Венис Олдридж «мамочкой», и голос ее при этом звучал совсем как у маленькой девочки. Кейт вернулась к кровати.

– Теперь, когда известно, что парик надела и полила кровью миссис Карпентер, убийцу будет найти легче? Вы ведь найдете его?

«Она имеет право знать правду – хотя бы частично, – подумала Кейт. – В конце концов, она ее мать».

– Теперь можно развести само убийство и то, что случилось с телом твоей матери потом. Это успех, и в то же время расширяет круг подозреваемых. Ее мог убить любой, у кого есть ключ от «Чемберс» и кого твоя мать без опаски впустила в кабинет, – сказала она.

– Но вы не прекратите поиски?

– Конечно, нет. Когда происходит убийство, расследование не прекращается.

– Но кто-то попал под подозрение?

– Одного подозрения мало, – осторожно ответила Кейт. – Нужны доказательства, которые удовлетворили бы суд. Полиция не предъявляет иск. Решение о его предъявлении принимает генеральный прокурор, а он должен быть уверен, что есть хотя бы пятьдесят процентов добиться обвинительного приговора. Предъявлять к рассмотрению заведомо проигрышные дела – пустая трата времени и денег.

– Выходит, бывает, что полиция знает виновного и все же не может привлечь его к суду?

– Это случается довольно часто. И очень огорчает. Но суд, а не полиция, решает, виновен человек или нет.

– А если преступника арестуют, то кто-то вроде мамочки будет его защищать?

– Конечно, у него на это есть право. И если защитник умен, как твоя мать, его могут оправдать.

Последовала пауза, потом Октавия сказала:

– Странная система, правда? Мама пыталась объяснить, но это меня не интересовало. Я даже не ходила ее слушать, кроме одного случая, когда мы пошли вместе с Эшем. Она меня не звала, и я думала, что она против моего присутствия. Я ужасно вела себя с ней. Мама думала, что я встречаюсь с Эшем ей назло. Но она ошибалась. Мне казалось, я люблю его.

Эш и Октавия. Эш и Венис Олдридж. Октавия и ее мать. Настоящее минное поле, и у Кейт не было никакого желания ступать на эту взрывоопасную территорию. Она вернулась к системе правосудия и стала говорить о том, что знала:

– Да, система странная, но лучшей у нас нет. Идеального правосудия не бывает. При нашей системе преступник иногда остается безнаказанным, зато невинный может жить спокойно.

– Я думала, вы так старались поймать Эша, что совсем забыли о мамочке.

– Нет, не забыли. Пока мы разыскивали тебя, другие полицейские работали над этим делом.

Своими тонкими пальчиками Октавия стала обрывать лепестки у цветов на прикроватном столике. Лепестки падали, как капли крови.

– Теперь я понимаю, что он не любил меня, но совсем безразлична я ему не была. Он растопил камин. Я ужасно замерзла и попросила разжечь огонь. Это было опасно – дым могли увидеть, и он это знал. И все же разжег. Для меня.

Если она хочет так думать – почему нет? Зачем открывать ей правду? Эш разжег огонь, потому что знал – для него все кончено. Он умер именно так, как собирался. Полиция не приходит без оружия, это он тоже знал. Вопрос: собирался ли Эш забрать с собой Октавию? Впрочем, сомнений нет. Первая рана была достаточно глубокой. Словно прочитав мысли Кейт, Октавия сказала:

– Он не убил бы меня. Не полоснул бы по горлу.

– Но он это почти сделал. Если бы инспектор Тарант не выстрелил, ты была бы мертва.

– Это еще неизвестно. Вы его не знаете. У него просто не было шанса.

Кейт хотелось крикнуть: ради всего святого, Октавия! Он был здоров, силен, умен, сыт, в конце концов. У него было то, чего нет у трех четвертей человечества. Был у него шанс!

Но она понимала, что все не так просто. Разве приложима логика к психопату – это удобное слово выдумано, чтобы объяснить, выделить в категорию и отразить в законодательстве невнятную тайну человеческого зла? Неожиданно ей вспомнилось прошлогоднее посещение «Черного музея» [31]в Скотланд-Ярде и полка с посмертными масками – только здесь были слепки не с лиц, а с мертвых голов казненных преступников: почерневшая кожа, след веревки с ужасной толстой складкой кожи за ухом. Маски снимали, чтобы проверить теорию Чезаре Ломброзо о том, что криминальный тип можно определить, следуя постулатам физиогномики. Эту теорию развенчали, но разве мы приблизились к ответу? Возможно, для некоторых людей он находится в пахнущей ладаном атмосфере церкви Св. Иакова. Но для нее этот путь закрыт. В конце концов, престол – просто стол, покрытый роскошной тканью. Свечи – обычные, восковые. Статуя Девы Марии изготовлена человеческими руками, раскрашена, куплена, установлена на определенном месте. Под сутаной и прочими одеяниями отец Престейн всего лишь человек. Не является ли то, что он предлагает, частью сложной системы верования, богато украшенной, в том числе ритуалами и музыкой, картинами и витражами, и рассчитанной, как и законодательство, создать у мужчин и женщин иллюзию, что высшая мудрость существует и у них есть шанс?