Стивен Кинг - Детки в клетке (сборник)

Как потом оказалось, для всех было бы лучше, если бы так на самом деле и произошло, но этого не произошло.

На самом деле Бобби совершил разворот в сторону Карриган-Хилл, беспечно держась за хвост своего собственного самолета, чтобы не выпасть из него, и направил его вниз, к небольшому пруду в центре Грант-парка. Он планировал на высоте пяти футов, потом — четырех, и наконец резиновые подошвы его туфель заскользили по воде, оставляя за собой две белые пенистые дорожки, распугивая обычно самодовольных (и объевшихся) уток, которые с негодующими криками бросились во все стороны, уступая ему дорогу. Бобби жизнерадостно хохотал во все горло. Он докатился до противоположного берега, воткнулся точнехонько между двумя парковыми скамейками, обломал крылья, вылетел из седла, ударился головой о землю и заплакал.

Вот так было жить с Бобби.

Конечно, не все было столь впечатляющим, на самом деле, думаю, вообще больше ничего такого не было… по крайней мере до появления Успокоителя. Но я рассказал вам эту историю, потому что считаю, сейчас как минимум, что крайности лучше иллюстрируют норму: жизнь рядом с Бобби была постоянной головной болью. В возрасте девяти лет он записался на занятия по квантовой физике и высшей алгебре при Джорджтаунском университете. И в один из дней заставил все радиоприемники и телевизоры на нашей улице — и в прилегающих четырех кварталах — вещать его собственным голосом. На чердаке нашего дома он нашел старый портативный телевизор и превратил его в широкополосную радиовещательную станцию. Один старый черно-белый «Зенит», двенадцать футов высокочастотного кабеля, одна вешалка для пальто, укрепленная на крыше, — и пожалуйста! В течение почти двух часов четыре квартала Джорджтауна могли принимать только станцию «УБОБ» — а именно слушать моего братца, который читал мои старые рассказики, пересказывал глупые шутки и объяснял, что высокое содержание серы в печеных бобах — главная причина того, что отец в таком изобилии пускает ветры в церкви по воскресеньям. «Но он пускает их по большей части тихо, — объяснял Бобби внимательно слушающей аудитории количеством не менее трех тысяч человек, — или придерживает наиболее громкие выстрелы до времени исполнения гимнов».

Отец, менее чем обрадованный всем этим, вынужден был заплатить семьдесят пять долларов штрафа в Федеральную комиссию связи и пообещал на следующий год вычесть эту сумму из карманных денег Бобби.

Жить с Бобби, о да-а… но сейчас у меня льются слезы. Не знаю, искреннее это чувство или уже приступ? Надеюсь, первое — Бог свидетель, я очень любил его, но мне, пожалуй, следует поторопиться.

Бобби окончил среднюю школу — на всякий случай — в возрасте десяти лет, но даже не стал бакалавром, не говоря уж о более высоких научных степенях. Стрелка мощного компаса продолжала вертеться в его мозгу, стремясь установить истинный «север».

Он прошел период увлечения физикой, затем — более краткий — химией… В итоге ни одна из этих областей знаний не задержала его, слишком нетерпеливого для занятий математикой. Он мог это , но — как и все так называемые точные науки — это ему было скучно.

К пятнадцати годам его увлечением стала археология. Однажды летом, когда мы жили в нашей летней хижине в Норт-Конвэй, он облазил все холмы вокруг Белой горы и по остаткам наконечников стрел, кремневым ножам и даже уголькам от давно погасших костров создал целую историю про индейцев эпохи мезолита, которые обитали в пещерах в районе современного штата Нью-Хемпшир.

Но и это увлечение тоже прошло. На смену ему пришли история и антропология. Когда Бобби исполнилось шестнадцать, отец с матерью не без колебаний отпустили его в экспедицию в Южную Америку, куда его пригласили антропологи из Новой Англии.

Он вернулся пять месяцев спустя с первым настоящим загаром в своей жизни; подрос на дюйм, похудел на пятнадцать фунтов и стал гораздо спокойнее. Он был по-прежнему жизнерадостен, когда хотел этого, но его ребяческая всеохватность — порой заразительная, порой утомительная, но неизбывная — исчезла. Он вырос. Помню, тогда же впервые он заговорил о новостях. Точнее, о том, насколько они плохи. Шел 2003 год; именно тогда отколовшаяся от ООП группа, именовавшая себя «Сыновьями джихада» (название, которое всегда вызывало у меня отвращение, как некая служба Католической общины откуда-нибудь из Западной Пенсильвании) взорвала в Лондоне химическую бомбу, отравив шестьдесят процентов его территории и превратив остальную в исключительно вредное место для жизни тех, кто когда-либо собирался заводить детей (или прожить дольше пятидесяти лет ради этого дела). Тот самый год, когда мы пытались установить блокаду на Филиппинах после того, как администрация Седеньо пригласила «ограниченный контингент» китайских красных советников (около пятнадцати тысяч, по данным наших спутников-шпионов) и отказались от этой мысли только тогда, когда стало ясно, что (а) китайцы не шутят насчет опустошения своих ракетных шахт, если мы будем настаивать, и (б) что американский народ совсем не рвется совершать массовый суицид на Филиппинских островах. Тот же самый год, когда еще одна группа каких-то ублюдков — кажется, албанцев — пыталась распространить вирус СПИДа в небе над Берлином.

Все это не могло не угнетать каждого, но Бобби угнетало до крайности.

— Почему люди такие злые? — однажды спросил он меня. Мы жили в летнем домике в Нью-Хемпшире, шел конец августа, почти все наши пожитки уже были собраны в тюки и коробки. Хижина имела тот грустный, заброшенный вид, который всегда появлялся перед тем, как мы разъезжались. Для меня это означало возвращение в Нью-Йорк, для Бобби — Вако, штат Техас, будь он неладен… Лето он провел за чтением книг по социологии и геологии — как вам такой салатик? — и говорил, что хочет провести там парочку экспериментов. Он произнес это самым обыденным тоном, как бы случайно, но я заметил, что две последние недели мать наблюдает за ним с каким-то слишком пристальным и задумчивым вниманием. Ни я, ни отец ничего не подозревали, но мать, видимо, уже почувствовала, что стрелка компаса Бобби наконец перестала вертеться и четко выбрала себе цель.

— Почему они такие злые? — переспросил я. — Хочешь, чтобы я ответил?

— Есть кое-кто и получше, — откликнулся Бобби. — И к тому же все происходит слишком быстро.

— Все происходит как всегда, — сказал я. — Думаю, люди поступают так потому, что от природы созданы злыми. Если хочешь винить кого-то, вини Господа Бога.

— Фигня. Я в это не верю. Даже вся эта история с двойными икс-хромосомами в конце концов оказалась фигней. И не говори мне про экономические трудности и конфликт между имущими и неимущими, потому что это тоже ничего не объясняет.