Агата Кристи - Загадка Ситтафорда

— Согласен с вами, сэр. И вы видели его?

Наступила пауза, очень долгая пауза. Лицо молодого человека свидетельствовало о нерешительности. Инспектор даже пожалел его в душе. Неужели мальчишка не понимает, что с головой выдает себя?

Наконец Джим Пирсон глубоко вздохнул:

— Я.., я полагаю, что лучше мне чистосердечно признаться. Да. Я виделся с ним. На вокзале я спросил, как добраться до Ситтафорда. Мне сказали, что об этом и речи быть не может. По дорогам невозможно проехать. А я говорю, что мне срочно надо.

— Срочно? — удивился инспектор.

— Да, я.., я очень хотел повидаться с дядей.

— Допустим, сэр.

— А носильщик только качает головой: невозможно, и все. Тут я назвал дядино имя, и лицо его прояснилось. Оказалось, что дядя как раз в Экземптоне.

— В котором часу это было, сэр?

— По-моему, около часу. Я пошел в гостиницу, в «Три короны»… Снял там комнату, перекусил немного. А после этого.., после этого я пошел повидаться с дядей.

— Так сразу и пошли?

— Н-н-нет, не сразу.

— Который был час?

— Ну.., я, пожалуй, не могу сказать определенно.

— Половина четвертого? Четыре? Половина пятого?

— Я.., я… — Он стал запинаться еще больше. — Я не думаю, что могло быть так много.

— Миссис Беллинг, хозяйка, сказала, что вы вышли в половине пятого.

— Да? Я думаю.., думаю.., она ошибается…

— Что произошло дальше?

— Я отыскал дом дяди, поговорил с ним и вернулся в гостиницу.

— Как вы попали в дом?

— Я позвонил, и он открыл мне дверь.

— Он не удивился, увидев вас?

— Да, да.., очень был удивлен.

— Как долго вы оставались у него, мистер Пирсон?

— Минут пятнадцать — двадцать. Но послушайте, он же был, что называется, в полном порядке, когда я уходил! В полном порядке, могу поклясться.

— И в котором часу вы ушли от него?

Молодой человек опустил глаза. И снова неуверенность прозвучала в его голосе.

— Я точно не знаю.

— Я думаю, знаете, мистер Пирсон.

Твердый тон оказал свое действие. Пирсон тихо произнес:

— Было четверть шестого.

— Вы вернулись в «Три короны» без четверти шесть. От дома вашего дяди до гостиницы не более семи-восьми минут хода.

— Я не сразу пошел назад, я еще побродил по городу.

— В такую стужу, в снегопад?

— Снег тогда не шел. Снег пошел позже.

— Понятно. И какого же характера у вас был разговор с дядей?

— Да так… Ничего особенного… Просто захотелось поговорить со стариной.., увидеть его. Вот и все, понимаете?

«Врать не умеет, — подумал инспектор Нарракот. — Я бы, пожалуй, придумал что-нибудь более складное». Вслух он сказал:

— Очень хорошо, сэр. Могу я теперь поинтересоваться, почему, услышав о смерти вашего дяди, вы покинули Экземптон, не обмолвившись о своем родстве с убитым?

— Я испугался, — откровенно признался молодой человек. — Я понял, что его убили примерно в то время, когда я ушел от него. Это могло испугать кого угодно, ведь верно? Я перетрусил и удрал на первом попавшемся поезде. Вы знаете, бывает, нервы не выдерживают. И у любого не выдержат нервы в такой ситуации.

— И это все, что вы можете мне сказать, сэр?

— Да. Да, конечно.

— Я надеюсь, вы не откажетесь пройти со мной, чтобы записать ваши показания. Потом вы прочитаете их и подпишете.

— И все?

— Очень может быть, мистер Пирсон, что вас придется задержать до выяснения обстоятельств.

— Боже мой, — взмолился Пирсон, — ну кто мне теперь поможет?

В этот момент раскрылась дверь и в комнату вошла молодая женщина.

Это была, как сразу про себя заметил инспектор, совершено исключительная женщина. И не то чтобы она была необыкновенно красива, но лицо у нее было какое-то особенно привлекательное, такое лицо, которое, увидев однажды, уже нельзя забыть. В нем было и чувство здравого смысла, и то, что французы называют savoir faire [10] Сметливость (фр.) , и неукротимая решимость, и подающее напрасные надежды очарование.

— Джим! — воскликнула она. — Что случилось?

— Все пропало, Эмили, — сказал молодой человек. — Они думают, что я убил своего дядю.

— Кто это так думает? — требовательно спросила Эмили.

Молодой человек указал на своего посетителя.

— Это инспектор Нарракот, — сказал он и, изображая официальное представление, мрачно добавил:

— Мисс Эмили Трефусис.

— О! — произнесла Эмили Трефусис. Она изучала инспектора внимательным взглядом карих глаз.

— Джим, — сказала она, — ужасный идиот, но он не убивает людей.

Инспектор промолчал.

— Я уверена, — сказала Эмили, поворачиваясь к Джиму, — что ты наговорил тут самых невероятных глупостей. Если бы ты, Джим, почаще читал газеты, ты бы знал, что с полицейским нельзя разговаривать, пока рядом с тобой нет порядочного адвоката, который смог бы достойно ему ответить. Что тут происходит? Вы арестовываете его, инспектор?

Инспектор юридически грамотно и корректно объяснил, что именно он делает.

— Эмили! — закричал молодой человек. — Ты же не поверишь, что я такое сделал, ведь не поверишь?

— Пет, дорогой, — кротко произнесла Эмили. — Конечно нет. — И добавила задумчиво:

— Духа у тебя на это не хватит.

— Нет у меня, нет ни единого друга на свете, — захныкал Джим.

— Как это нет! — сказала Эмили. — У тебя есть я! И не вешай голову, Джим. Посмотри только, как сияют бриллианты в кольце на безымянном пальце моей левой руки! Вот твоя верная подруга. Отправляйся с инспектором, а остальное предоставь мне.

Джим Пирсон поднялся. С лица его все еще не сходило выражение растерянности. Он взял со спинки стула пальто, надел его. Инспектор Нарракот подал ему шляпу, которая лежала на бюро рядом. Они двинулись к двери. Отдавая дань вежливости, инспектор произнес:

— Всего доброго, мисс Трефусис.

— Au revoir [11] До свидания (фр.) , инспектор, — томно произнесла Эмили. И если бы он знал мисс Эмили Трефусис лучше, он бы понял, что в этих трех словах — вызов.

Коронерское следствие [12] Коронерское следствие — В Англии и США следствие в отношении трупа в случае насильственной или при необъяснимых обстоятельствах смерти. Проводится как судебное разбирательство, обычно с присяжными заседателями, коронером — специальным должностным лицом местного самоуправления. Выносит вердикт либо о прекращении дела, либо о предании суду обвиняемого. проводилось в понедельник утром. Перенесенное почти сразу же на следующую неделю, оно утратило характер сенсации для широкой публики. Однако суббота и воскресенье принесли Экземптону известность. Сообщение о том, что племянник взят под стражу по подозрению в убийстве своего дяди, превратило строки заметки для последней страницы газеты в огромные заголовки. И в понедельник репортеров в Экземптон наехало немало. А мистер Чарлз Эндерби имел основание еще раз поздравить себя с преимущественным положением, которое он получил из-за счастливой случайности с призом в футбольном конкурсе.