Агата Кристи - Ночная тьма

Однажды летом я подрядился собирать фрукты. Платили скудно, но работа мне нравилась. Вообще-то кем я только не работал. Был официантом в третьеразрядном отеле, спасателем на пляже, торговал энциклопедиями и пылесосами, ну и мелочами всякими, работал даже в ботаническом саду, где научился разбираться в цветах.

Но долго я нигде не задерживался. Зачем? Мне многое нравилось, почти все, чем я занимался. Одна работа была легкой, другая потруднее, но меня это не беспокоило. Я не из ленивых. Скорей из непосед. Мне везде хотелось побывать, все посмотреть, все попробовать. Я постоянно был в поиске. Да, именно так. Я все время чего-то искал.

С тех пор как я расстался со школой, мне вечно чего-то хотелось, но, чего именно, я и сам не мог понять. Меня не покидало какое-то смутное неутолимое желание. Потом я понял, что меня томило. Мне нужна была девушка… Мне нравились многие девушки, но я все не встречал такой, на которой не задумываясь остановил бы свой выбор… Поначалу девушка вроде очень нравится, а потом с не меньшим удовольствием знакомишься с другой. Девушек я менял так же часто, как работу. Первое время — все замечательно, потом она тебе начинает надоедать, вот и ищешь другую. С тех пор как я бросил учиться, я только и делал, что менял одно на другое.

Большинство моих знакомых относились к такому моему образу жизни весьма скептически. Они были из породы так называемых «доброжелателей». Я же считал, что они просто меня не понимают. Они хотели, чтобы я постоянно ухаживал за какой-нибудь одной славной девушкой, накопив денег, женился бы на ней, нашел себе постоянную работу и жил бы припеваючи. День за днем, год за годом, и так без конца, аминь. Нет, ваш покорный слуга на это не способен! Пресное существование, подкрепляемое системой социального обеспечения в ее недопеченном виде — это не по мне. Неужто, думал я, в мире, где человек сумел запустить в небо спутник и, того и гляди, отправится на другие планеты, не найдется ничего, что заставило бы учащенно биться мое сердце. Ради этого я готов был обойти весь белый свет. Однажды, помню, шел я по Бонд-стрит В ту пору я работал официантом, и мне как раз предстояло заступать на смену. Я шел не спеша, разглядывая витрины с обувью. Туфли на любой вкус, одни лучше других! Как обычно пишут в газетной рекламе: «Вот что носят сегодня элегантные мужчины», а рядом фотография такого мужчины. И всегда он, этот тип, выглядит почему-то прощелыгой! Все эти рекламные фокусы вызывали у меня только смех!

Следующей была витрина лавки, торговавшей картинами. Там было выставлено всего три картины, искусно задрапированные по углам золоченых рам бархатом какого-то нейтрального цвета. Настоящий шик, ничего не скажешь. Я не больно интересуюсь искусством. Однажды из чистого любопытства я побывал в Национальной галерее. Эти огромные красочные изображения битв в горных долинах, равно как и иссохшие святые, пригвожденные стрелами к крестам, и портреты жеманных, самодовольно улыбающихся знатных дам в шелках, бархате и кружевах нагоняли на меня тоску. Вот тогда я раз и навсегда решил, что Искусство не для меня. Картина же, на которую я смотрел сейчас, была совсем другой. На витрине, как я уже сказал, было три картины. Одна — пейзаж, кусочек сельской местности, это я и так почти каждый день видел воочию. Другая изображала женщину, но в каком-то странном ракурсе, с таким нарушением пропорций, что не сразу можно было догадаться, что перед тобой женщина. Кажется, это называют авангардом [1] Авангард — условное название ряда направлений в искусстве XX века, для которых характерен отход от реалистических традиций. . Сказать по правде, я не имею понятия, что это значит. А вот третья картина была то, что надо. Вроде бы ничего особенного. Она была — как бы это сказать? — довольно простой. Несколько больших колец, вписанных одно в другое. И все разных цветов, причем самых неожиданных. А по краям брошены яркие мазки, которые, по-видимому, ничего не означали. Только все вместе они были полны значения! Не умею я описывать Могу только сказать, что от картины нельзя было оторвать глаз.

Я стоял перед витриной и чувствовал себя престранно, будто со мной случилось нечто необычное. Те модные туфли, к примеру, я бы купил с удовольствием. Я вообще очень разборчив в одежде. Люблю хорошо одеваться, чтобы производить впечатление, но я никогда всерьез не помышлял о покупке обуви на Бонд-стрит. Известно, какие там цены — такие туфли стоят не меньше пятнадцати фунтов. Говорят, что это ручная работа, потому, мол, и стоят так дорого. Пустая трата денег. Туфли, конечно, шикарные, но переплачивать за шик, ей-богу, не стоит. Я пока еще не сошел с ума!

Но эта картина… «Сколько же она может стоить? — вдруг подумал я. — Не купить ли? Ты спятил, — сказал я себе. — Тебя же картины не интересуют». Все верно, но эту картину мне так хотелось… Хорошо бы ее заиметь. Повесить у себя в комнате, сидеть и смотреть на нее сколько захочешь и знать, что она принадлежит тебе! Я покупаю картину! Безумие какое-то! Я снова посмотрел на нее. О чем я думаю? И кроме того, я позволить-то себе этого, наверное, не могу. По правде говоря, в тот день кое-какие деньги у меня имелись. Удачно поставил на одну лошадку. Картина небось стоит немало. Фунтов двадцать. А то и двадцать пять! Во всяком случае, почему бы не прицениться. Ведь не съедят же меня! И я вошел, с несколько воинственным видом и в то же время готовый отразить удар.

Внутри царили тишина и величие. Освещение было приглушенным, стены выкрашены в какой-то серый цвет, а посередине стояла бархатная кушетка, на которую можно было сесть и любоваться картинами. Ко мне подошел человек, одетый с иголочки — как на рекламной картинке, — и, в полном соответствии с окружающей обстановкой, заговорил приглушенным голосом. И что удивительно, в его обращении не было и следа того высокомерия, каким отличаются служащие магазинов на Бонд-стрит. Выслушав меня, он снял картину с витрины и, отойдя к противоположной стене, поднял так, чтобы я мог ее разглядывать, сколько захочу. Именно тогда меня осенило (такое бывает, когда вдруг понимаешь, что к чему): при продаже картин действуют совсем иные правила, нежели при продаже других вещей. В такую лавку может заглянуть человек, одетый в старый потертый костюм и обтрепанную рубашку, и оказаться миллионером, который желает пополнить свою коллекцию. Или человек вроде меня, одетый дешево и безвкусно, но испытывающий такое неукротимое желание заполучить понравившуюся ему картину, что сумеет всеми правдами и не правдами собрать нужную сумму денег.

— Превосходный образец живописи, — сказал человек, продолжая держать в руках картину.

— Сколько? — быстро спросил я.