Лидия Орлова - БРЕНД. Повод для убийства

Надо срочно позвонить Рябинкину. Что он говорил? Мода надоела? Наскучила? Вот, пожалуйста, есть возможность встряхнуться, подзарядиться адреналином. А собирать информацию Сергей умеет… Может, и в его архивах найдется что-нибудь интересное.

Марина позвонила ему на мобильник. Сергей ответил с какой-то странной готовностью, будто сидел и ждал очень важного звонка.

– А, Маринка, – сказал он, едва скрывая разочарование. – Что-то случилось?

Он все еще надеялся, новость будет если не горячей, то по меньшей мере – тепленькой… Марина это поняла и постаралась не слишком разочаровывать приятеля.

– Ты мне срочно нужен. Я тебя везде ищу, – сказала она, подыгрывая его ожиданиям.

– Ну вот и нашла, – ответил вяло.

– Ты что, не рад моему звонку? – искренне удивилась Марина.

– Почему? Рад, – Сергей говорил без энтузиазма.

Марина решила, что не будет обращать внимания на оттенки его настроения, она знала, появится стоящая работа, и в голосе Рябинкина она вновь услышит и азарт, и интерес к происходящему. К его периодическим депрессиям она давно привыкла.

– Значит, приедешь? – спросила она.

– Что, прямо сейчас? – наконец-то заинтересовался он.

– Конечно. Я тебя жду…

– Буду через полчаса, – согласился Сергей и тяжело вздохнул.

Марина подумала, что до его прихода успеет сделать еще один звонок – Мише Суржикову, он писал заказанную «Эндшпилем» статью и может рассказать о доблестных делах интересующей ее компании.

Миша оказался на месте. Марина без обиняков сказала ему, что ее интересуют все имеющиеся у него материалы об «Эндшпиле», в том числе и те, которые он так и не использовал для своей статьи. И сама статья, естественно.

Михаил был озадачен ее просьбой, но не стал выяснять, чем она вызвана. Поинтересовался, как скоро ей все это требуется и, услышав «вчера», ответил:

– К вечеру привезу…

«Ну теперь, кажется, все», – подумала Марина. Она поговорила со всеми, от кого могла ожидать информации, и результаты – если ничего экстраординарного не случится – могут быть уже завтра.

Марина дала Леночке деньги и попросила ее к приходу Рябинкина купить в буфете какие-нибудь бутерброды, а лучше – пирожки, и приготовить им кофе. Леночка была свободна и с удовольствием отправилась за покупками. Она знала Рябинкина еще по работе в редакции «Сезонов» и относилась к нему с симпатией.

Сергей вошел в кабинет к Марине с тяжелым кофром, набитым фотоаппаратурой.

– А это зачем? – удивилась Марина. – Снимать ничего не надо…

– Все свое ношу с собой, – Рябинкин говорил с раздражением. – Не оставлять же аппаратуру в машине…

– Ладно, не злись, – ответила Марина. – Мне с тобой посоветоваться надо… Дело щекотливое и неприятное…

– Я другого и не ждал, – буркнул Сергей.

Марина расстроилась – разговор идет не так, как хотелось бы. «Сама виновата, – подумала она, – раз старинный друг, значит, можно позволить себе не церемониться, дурацкая привычка…» На счастье в кабинет вошла Лена с подносом, накрытым салфеткой. Переставила на стол тарелки с бутербродами и пирожками, вазочку с шоколадными конфетами и две чашки кофе.

– Оказывается, нас здесь ждали, – Сергей заулыбался и поблагодарил за внимание.

Он относился к числу тех мужчин, настроение которых при виде еды резко улучшается, а потому сразу повеселел и уже не смотрел на Марину с прежней угрюмостью.

– Ладно, говори, зачем звала, – сказал он, принимаясь за еду. – А то у меня через пару часов съемка…

Марина рассказала Сергею, что собирается устроить «Эндшпилю» публичную «выволочку» – слов «бой» и «сражение» не было в Маринином лексиконе, хотя они более точно отвечали тому, что она собиралась предпринять. Она не говорила пафосных слов, которые так обожают всяческие борцы за справедливость, и избегала проявления агрессивности даже в том, как именно говорила.

Она попросила Рябинкина помочь ей в сборе информации, так или иначе имеющей отношение и к Павлу Ершову, и к Серегину, и, конечно, к Говорову и Костину.

– Понимаешь, мне могут пригодиться самые, казалось бы, элементарные кадры, – объяснила Марина. – Скажем, Говоров и Костин на показе Ершова, или момент их приватного общения на какой-то презентации… Или, допустим, они вручают Ершову ключи от подаренной ими машины…

– А про ключи ты откуда знаешь? – встрепенулся Сергей, который, казалось, почти не слушал Марину.

– Я вообще об этом не знаю, – сказала Марина, оправдываясь. – Просто предположила… Как говорится, «в порядке бреда»…

– В порядке бреда! – воскликнул Сергей. – А у меня в архиве должен быть этот кадр… Я это снимал. Не помню точно, но, по-моему, он никогда не был опубликован…

– Что ты говоришь! – обрадовалась Марина. – Это здорово, найди обязательно. Скажи, а у тебя могут быть фотографии, связанные с первым разорением Серегина?

– Это когда он только пришел в Дом моды «Тенденции»? Должны быть… Слушай, а ты ведь права, и к этому тоже причастны и Говоров, и Костин… Только тогда у них не было компании «Эндшпиль»…

– А может, и была, – не согласилась с ним Марина. – Я этого точно не помню. Можно у Николая Андреевича узнать…

– А кстати, ты у него спрашивала, есть ли у него какие-нибудь документы за этот период? – поинтересовался Рябинкин. – Наверняка он хранит компромат на них…

– Может, и хранит, – согласилась Марина. – Но вряд ли сейчас решится воспользоваться им. Сам понимаешь – риск слишком велик.

Марина видела, Сергей буквально преобразился, в нем появился интерес к тому, что они обсуждали, можно было подумать, его вновь потянуло на приключения, связанные с риском для жизни. «А может, – остановила себя Марина, всегда опасавшаяся поспешных выводов, – он просто поел, выпил кофе, вот и повеселел».

– Ну и работенку ты мне подбросила, – заметил Рябинкин, – теперь придется всю ночь ковыряться в архиве… А я терпеть не могу залезать в прошлое, вспоминать забытое, сожалеть о вчерашнем дне…

– А кто же любит? – согласилась с ним Марина. – Мне нравится читать чужие мемуары, но не думаю, что когда-нибудь стану писать свои…

– Не зарекайся, – предостерег ее Рябинкин.

– Я и не зарекаюсь! – поддержала его Марина. – Но у нас с тобой речь идет даже не о сегодняшнем – о завтрашнем дне…

– Только не будем больше говорить об этом, – Рябинкин не выносил долгих назидательных разговоров, которые презрительно называл «публицистикой», считал, что люди – не дураки и прекрасно сами разберутся в ситуации, смысл которой им пытаются разъяснить.

– Я все понял, – сказал он, вставая из-за стола. – Собираю все, что есть по нашей теме… Сроки мне не устанавливай, как сделаю – сразу позвоню. За перекус – спасибо…