Лидия Орлова - БРЕНД. Повод для убийства

– Ну ладно, сдаюсь, – сказал он.

Обстановка разрядилась.

Вместе они стали обсуждать, как действовать дальше. Решили: Игорь срочно перевезет Марину к себе – она больше не должна появляться дома, даже и для того, чтобы собрать вещи. Азаров даст Марине служебную машину с надежным водителем, который будет сопровождать Марину, где бы она ни была. Короткое Маринино интервью для прессы они одобрили, но посоветовали пока ограничить контакты со средствами массовой информации, чтобы ненароком не дать Говорову и Костину повода использовать ее слова или высказывания против нее самой.

– Работайте, как работали, Марина Петровна, – сказал Азаров.

Они так и не перешли с Мариной на «ты» – официальная форма общения оставалась для них более привычной и естественной.

– Кстати, когда выходит в свет новый номер?

– Завтра, – ответила Марина, взглянув на график, лежащий на столе, под стеклом. – Завтра… А через три дня – следующий номер сдаем в производство…

– Ясно… Дел у вас предостаточно. – Азаров встал, собираясь уйти. – Магринова мы дожидаться не будем…

Игорь потянулся за ним. То ли боялся оставаться с Мариной наедине, то ли у него были с Азаровым дела, которые он не собирался афишировать.

– Я тоже, пожалуй, пойду… Александру Ивановичу – привет…

И вышел вместе с Азаровым.

«Пошли секретничать, – подумала Марина. – Они неисправимы…»

Марина ждала Магринова, а пришел Миша Суржиков. Как его пропустили через оцепление, оставалось загадкой. Скорее всего, Суржикова выручила Лена, которая относилась к нему с большой симпатией. Во всяком случае, к Марине он вошел хорошо осведомленным о том, что случилось.

– Сочувствую, Марина Петровна, – сказал он вместо приветствия. – Может, я не вовремя? Я статью принес…

– Очень даже вовремя, – обрадовалась Марина.

Она не хотела говорить о взрыве. Суржиков – а разделся он в приемной, у Лены – подсел к столу. Свой пухлый потертый портфель поставил на стул рядом с собой. Отыскал в нем среди бумаг тонкую прозрачную папочку и передал ее Марине:

– Читать сразу будете или как?

– Или как… – ответила Марина.

Она не любила читать материалы в присутствии их авторов, кстати, Михаил об этом прекрасно знал.

– Я быстро прочту, – утешила она Суржикова, явно разочарованного приемом. – И сразу же позвоню, договорились?

– Буду ждать.

Казалось бы, о чем еще говорить? Но Суржиков не уходил. Он не решался задавать Марине очевидные в сложившейся ситуации вопросы – как это случилось, когда и почему, но в то же время было нечто, что явно мучило, беспокоило его…

– В чем дело, Михаил? Ваша деликатность меня пугает…

– Не хочу быть навязчивым… Но, Марина Петровна, у меня тут возникло одно соображение…

– Какое соображение? Насчет взрыва?

– Нет, о взрыве я только что узнал… О Ершове, вернее, о его убийстве…

Суржиков замолчал, словно не решался продолжать.

– В чем дело, Михаил? Начали говорить – продолжайте…

У Марины не было ни времени, ни желания играть с Суржиковым в его замысловатые игры с умолчаниями и недоговоренностями.

– Вы, Марина Петровна, внимательно прочитали список – может быть, и неполный – тех предприятий, которые входят в холдинг Говорова и Костина?

– Прочитала…

– Вы помните, в нем есть некий ночной клуб «Сновидения»?

– Да? Разве? – удивилась Марина. – Тот, что во дворе моего дома? Странно, но я не обратила на это внимания…

– Я тоже не подумал об этом вначале… И вдруг меня осенило: Ершова мог убить кто-то из охраны клуба, у них наверняка есть оружие… Охраннику легче всего было и совершить убийство. И создать себе твердое алиби… Кстати, и за вами наблюдать из клуба им очень удобно… Окна вашей квартиры выходят во двор…

Он замолчал. Ненадолго.

– Я слышал, что этот ночной клуб – одна из первых созданных холдингом структур. Возможно, что и бандитских… Скажите это следователям, если у вас будет такая возможность…

Суржиков встал.

– Позвоните, я не хочу вам надоедать своими звонками. Держитесь, Марина Петровна! Имейте в виду – вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и поддержку…

– Спасибо, Михаил… Я позвоню.

«А ведь и правда, – подумала Марина. – Как же это я просмотрела… Говорову и Костину не надо искать наемников на стороне… Найдут в своем коллективе…»

Сообщение Суржикова хотя и поразило ее, но не настолько, чтобы отвлечь внимание от принесенной им статьи. Марина раскрыла тонкую папку – пять страниц на компьютере и дискета, чтобы не пришлось набирать текст. Статья называлась «Гипноз богатства». «Странный поворот!» – удивилась Марина и стала читать.

То, что писал Михаил, нельзя было назвать ни статьей, ни очерком, ни конечно же журналистским расследованием. Скорее всего, это было эссе, философские рассуждения о природе богатства, о том, как деньги способны поработить человека, заставить его служить себе, обслуживать их самих. С какой-то почти элегической грустью он рассказывал о двух инженерах Говорове и Костине, достаточно смелых и предприимчивых, которые неожиданно разбогатели, умело перепродав партию б/у компьютеров, которые у нас тогда были редкостью. «Мешки денег стояли в квартире, и они не знали, что с ними делать», – повторил он понравившееся ему место из своей же рекламной статьи об «Эндшпиле». Он и в дальнейшем использовал факты, о которых упоминалось в той статье, оплаченной Говоровым и Костиным. Только теперь он размышлял о том, как постепенно стремление к богатству порабощало друзей, которые вначале искренне старались помочь другим бизнесменам своими инвестициями. Им было мало и денег и власти, они стремились владеть и властвовать – этим, и только этим, Суржиков объяснял то, что за всем последовало. «Даже если они вовсе не причастны к убийству Павла Ершова, молва приписывает это им, как и многие другие страшные и до сих пор не раскрытые преступления против людей, имеющих несчастье сотрудничать с «Эндшпилем». Суржиков писал о Говорове и Костине с сочувствием и сожалением, как говорят о людях, ставших рабами своих страстей. И это сочувствие, даже сострадание к тем, кто отнюдь не чувствовал себя жертвой, составляло главный пафос его эссе.

«Нашел кого пожалеть!» – возмутилась Марина, дочитав материал Суржикова до конца. «Сейчас зарыдаю…» – подумала она вдогонку. А потом перечитала размышления Суржикова еще раз. «А ведь я попалась на крючок. – Марина заулыбалась. – Ну, Суржиков! Хитрец…» Он сделал то, чего не смогла сделать она. Конечно, это не испытание славой, но, возможно, даже нечто более эффективное – испытание сочувствием, унижение жалостью. И придраться невозможно, и в суд не подашь… И в номер о яппи будет как нельзя кстати… Марина, не исправив ни слова, подписала текст в набор и попросила передать его Ольге Слуцкой.