Владимир Шеин - Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества

— Олег Григорьевич, а если я действительно всё расскажу прокурору? А также сообщу о своих подозрениях о наличии у вас заинтересованности в этом деле?

— Делай что тебе угодно — каждый имеет право на ошибку и на то, чтобы его покарали за эту ошибку. Свободен. — Мамонтов, поставив точку в разговоре, углубился в чтение журнала, который лежал перед ним или, скорее, сделал вид, что читает его.

— Олег Григорьевич, — решительно продолжил Кривов, — разрешите последний вопрос?

— Слушаю, — со страдальческим видом произнёс Мамонтов, — и чтобы после этого я тебя больше не видел.

— Что произойдёт, если и суд откажется вмешиваться в судьбу Фёдорова, не захочет разбираться в этом деле? Что?

— Это же суд! Он обязательно разберётся и если судья ошибётся, то будет допущена фатальная, ужасная, но иногда случающаяся судебная ошибка. В судебной системе большое количество инстанций, в каждой из которой заседают профессионалы, специалисты своего дела. Они-то и должны установить правду.

— И устанавливают?

— Конечно, Виктор, конечно. Иди к прокурору.

Кривов, хоть и не переубеждённый помощником прокурора, вышел из кабинета. Посмотрев на уже закрытую дверь кабинета, Мамонтов то ли сам себе, то ли в след ушедшему Кривову произнёс:

— Только сидят в суде такие же люди, как я, и такие, каким вскоре станешь ты.

Кирсанова целеустремлённо выводила меня из себя: прошло пять дней с момента нашей беседы, а она не позвонила и не сообщила мне ничего по поводу кортика. Мало того, она и на мои звонки не отвечала. Младшая сестра Виктории, которая полчищами уничтожала различную виртуальную нечисть у меня в приёмной, ничего сообщить о ней не могла или не хотела. Последнее более похоже на правду. Значит, эта неутомимая и целеустремлённая особа опять что-то придумала. И объектом, целью опять выступал я. Блин! Как она меня бесила. Но сведения, которыми она уже, может быть, располагает, нужны мне чертовски. Набрав телефон Виктории и без удовольствия послушав какую-то мелодию, установленную на её звонок, я отключил телефон. В ближайшие дни необходимо было решить этот вопрос. Пока же я решил встретиться с одним из ключевых свидетелей по делу Фёдорова — Селемякиной Инной Сергеевной. Позвонив ей (Слава Богу, её телефон имелся в материалах уголовного дела), я вновь, как и в ситуации с Кирсановой, был проигнорирован. Селемякина отвечать не желала. День явно не задался. Окончательно меня добила госпожа Фёдорова, которая решила проявить ко мне внимание, что и показал её звонок.

— Доброе утро, Вячеслав, — начала она, как только я принял звонок, — что нового? Есть ли какие-нибудь новости?

— Пока нет.

— Но уже прошло пять дней, как ты приступил к работе! — упрёк в голосе мачехи или матери моего клиента услышал бы даже глухой. — У меня сложилось впечатление, что ты человек действия.

— Честно говоря, твоё мнение обо мне мало меня трогает. Я выполняю работу так, как считаю нужным.

— Грубо. Грубости я от тебя также не ожидала. Хотелось бы получить отчёт.

— Кристина, от меня ты никакого отчёта не получишь ни при каких обстоятельствах.

— Не поняла. Как так? Значит, мои деньги ты брать готов, а результат, который я ими оплатила сообщать отказываешься?! — тон Фёдоровой сквозил металлом, при этом наиболее твёрдым из них.

— Ты абсолютно права. — у меня тоже не было настроения.

— Объяснись! — ага, в её голосе прорезалось любопытство.

— Всё очень просто. Моим клиентом является твой пасынок…, извини, сын. Только он вправе требовать от меня чего-либо. Ты в данной ситуации лишь заинтересованная сторона — желаешь получить информацию, обращайся к сыну. Адвокатская тайна, что поделаешь. — последней фразой я хотел примирить её.

— Что?! — трубку телефона я уже держал на расстоянии от уха, чтобы не оглохнуть.

— Так складывается ситуация и закон в данном случае на моей стороне. Ты тоже не сильно откровенничала о том, что предприняла, чтобы спасти сына и чего добилась.

— Это не твоё дело. Делай то, за что тебе заплачено.

— Конечно. Хотя нет. Иди-ка ты к чёрту, деньги поступят на твой счёт завтра же, за вычетом понесённых мной расходов.

— Как ты со мной разговариваешь?!

— Обычно. — я был спокоен, сталкивался и с более сильными и эмоциональными искателями адвокатской тайны.

— Ты сейчас же ответишь на все мои вопросы. Я купила тебя и пока ты не отработаешь каждую копейку, будешь делать, что я скажу.

— Купить ты можешь интересные предметы в магазине для взрослых. Рабство же в нашей стране, и, как мне известно, на планете запрещено. Как остынешь, перезвони. — я отключил мобильный телефон, так как и моему хладнокровию иногда приходит конец.

Теперь следовало подождать около получаса. Указанный перерыв я с переменным успехом потратил на приготовление кофе и его потребление, даже успел выкурить сигарету. Всё это время телефон надрывался, но это даже хорошо — я давно установил на него одну из любимых композиция Луи Армстронга. В общем и целом, я провёл не самые плохие 30 минут своей жизни, которые прервала смс от Фёдоровой: «Я всё поняла, позвони». Со вздохом я набрал её номер.

— Вячеслав, я всё поняла. — голос Кристы и интонации, которые она использовали, источали мёд. — Пойми и ты меня, я мать, мой сын в тюрьме. Ты же отказываешься что-либо сообщать о том, как продвигается работа по его спасению.

— Кристина, я уже чётко обрисовал тебе ситуация по поводу своих отчётов. Единственное, что я могу тебе сказать, я работаю. А вот ты могла бы поделиться информацией.

— Какой?

— Нашли ли твои костоломы Костина и, если нашли, жив ли он.

— Я не знаю, где он. Если он мёртв, то я к этому не причастна.

— Где его искали?

— В городе, его нигде нет. У моих, как ты их назвал «костоломов», сложилось впечатление, что ему кто-то помогает спрятаться.

— Или они просто не умеют искать.

— Может быть. — я физически ощутил, как ей тяжело сдерживать возникающие на мои комментарии и замечания эмоции.

— Селемякину, надеюсь, твои люди не трогали.

— Они разговаривали с ней, но она ничего нового сообщить не смогла.

— Понятно. У меня больше нет вопросов.

— Зато у меня их множество. — Фёдорова не собиралась успокаиваться.

— Ответов на них нет. Пока нет. Всего доброго, я позвоню, когда возникнет необходимость. — ответил я и отключился.

Вот госпожа Фёдорова и показала себя во всей красе. Ещё при первой встрече у меня сложилось впечатление, что она слишком хорошо играет: не может быть столь милой и вежливой женщина, которая крепко держит в руках и успешно управляет крупным капиталом. Теперь она показала мне своё истинное лицо. Беседа с ней несколько подняла мне настроение — люблю дразнить таких. Кроме того, иногда следует потрафить своему самолюбию, я ведь опять оказался на высоте. Вот только что делать дальше? Жизненный опыт подсказывал, что ничего.