Владимир Шеин - Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества

Промаявшись до обеда, я решил, что могу заняться сбором слухов. Как в своё время не постеснялся сказать Станислав Ежи Лец: «Сплетня всегда должна быть немножко неправдой». И это действительно так! Зачастую, именно слухи содержат больше правдивой информации, чем общеизвестная правда. Доказательствами эти «домыслы» не являются, но позволяют определить, в каком направлении работать и на установлении каких конкретно фактов остановится.

Источник мне был известен давно — Лёнечка Моисеев, легенда в журналисткой среде города. Никто не знает, почему этот вечно весёлый толстяк неопределённого возраста (но точно за 50) решил посвятить себя перу. Ходили слухи, а значит это была правда, ещё в советское время он успел закончить физико-математический факультет, и даже получить степень. На этом его научная деятельность закончилась, наступили тяжёлые 90-е, в которые он нашёл себя в качестве репортёра криминалистической хроники. Он был знаком с каждым участковым, каждым оперуполномоченным, каждым следователем, каждым …., просто со всеми. Они были его приятелями, друзьями, некоторые любовницами (если это были женщины) и всегда делились с ним информацией. Налаживанию связей помогали два фактора. Первый, Лёнечка паталогически был лишён журналистских амбиций, для него было ценным являться владельцем информации, но не её распространителем. Редкая черта. У него не было зуда взорвать бомбу, поэтому Моисеев никогда не печатал то опасное, что ему сообщили конфиденциально. При этом своим приятелям и друзьям он мог эту информацию сообщить. Здесь следует перейти ко второму фактору — Лёнечка был всегда пьян. Любитель выпить, он разговаривал, работал и вообще жил только находясь в состоянии лёгкой алкогольной эйфории. Никто и никогда не видел, чтобы он перешёл черту, за которой опьянение перерастает в необратимую стадию «перенедопил». Вероятно, из-за этого он и был всегда весел. Странно, не так давно я познакомился с одним журналистом, иностранцем, так он тоже пил, правда без меры, и журналистских амбиций у него было чересчур.

Итак, я решил встретиться с Моисеевым. Его можно было всегда найти в баре «Трактир на Набережной», где он с 14 до 17 часов, ежедневно наслаждался пивом. Эта традиция сложилась лет десять назад. Журналист стал такой же неотъемлемой частью бара, как барная стойка и тёмное чешское пиво. Не было ни одного дня, чтобы он в означенное время отсутствовал в баре. Для Лёнечки это было удобно, так как желающие поделиться с ним информацией, всегда знали время и место возможной встречи.

Сам я познакомился с журналистом ещё в бытность свою следователем. Несмотря на далёкую от эталонных требований внешность: маленького роста, с брюшком, коротконогий, с большой проплешиной на большой голове, крупными чертами лица, всегда неопрятный Лёнечка пользовался большой популярностью у молодых дам, барышень. Одна из таких после непродолжительного бурного романа, желая удержать у его у себя, написала на Моисеева заявление об изнасиловании. Мне оно и попало. Разбирательство продлилось недолго, молодая нимфа сама отказалась от всех обвинений, но знакомство с журналистом у нас завязалось, периодически мы встречались, правда нечасто. Меня Моисеев интересовал лишь как собеседник, информации я, до сегодняшнего дня, от него никогда не требовал.

Когда я зашёл в бар, на часах было 15.20. Как я и думал, Лёнечка был на месте, занимая большой стол в углу зала. Судя по количеству пустой посуды на столе, стоявшая перед ним кружка пива была не первой и не второй. Я подошёл к стойке, заказал себе тёмного пива, после чего, не чинясь, уселся за стол журналиста. Мне повезло, что Моисеев коротал время в одиночестве.

— Приветствую, Леонид Иванович. — Лёнечкой я называл его только «за глаза», хотя он к своему прозвищу относился спокойно.

— Здравствуя, здравствуй, Слава. Как твои заграничные клиенты? Дело всё ещё находится в суде? Как суд оценивает тот факт, что ты раскрыл информацию, являющуюся адвокатской тайной? — Моисеев имел в виду дело, которое я недавно закончил.

— На прошлой неделе они отказались от иска, в суд я даже не ходил, незачем. Неужели эта новость кого-то интересует?

— Не то, чтобы очень. Ко мне зачем пришёл? Дело Фёдорова интересует?

— Интересует. Леонид, ты, как всегда, в курсе всего. — я был действительно удивлён его осведомленностью.

— Тем и живём. — Моисеев довольно ухмыльнулся. — Информация интересует для себя или для распространения?

— Информация интересует для того, чтобы определиться с целью и способами её достижения. — слегка передразнил я его. — Источники сами найдутся, когда знаешь, что искать.

— Молодец, всё понимаешь, этим и нравишься. Только я сомневаюсь, что ты можешь что-нибудь предложить мне взамен. Твоя лень давно исключила тебя из информационных потоков, новостями ты не владеешь.

— Откуда такая жадность, Леонид Иванович? — полушутя отреагировал я, зная, что Моисеев просто набивает себе цену.

— Слава, Слава, — рассмеялся журналист, — отсутствие стоимости обесценивает информацию и её владельца. Тебе ли этого не знать, сам работаешь на аналогичных принципах.

— Работаю, на том и стою. Но зря смеёшься, у меня есть, что тебе предложить.

— И что же?

— Я сообщу тебе, кто в итоге окажется на коне в этом деле. Сам-то поставил на Плотникова или на меня? Какие ставки? — я знал о чём говорил. Среди узкого круга действующих и отставных правоохранителей и журналистов существовал тотализатор, где ставили на конкретные уголовные дела. Моисеев активно участвовал в нём, так как победы утверждали его в статусе самого информированного игрока. Это было абсолютно незаконно, но какой юрист не мечтает хоть раз нарушить закон. Некоторые из действующих правоохранителей тоже участвовали в игре, поэтому опасаться наказания не следовало.

— 20 к одному на Плотникова, 50 к одному на тебя, и 2 к одному на то, что вы оба сядете в лужу.

— Значит, тебя моё предложение интересует? Вряд ли Самсонов поделится с тобой информацией.

— С Самсоновым работать ещё сложнее чем с тобой. Хорошо, договорились. Хотя я тебе и так бы сообщил, всё, что знаю. Начинай.

— Костомаров. Что он из себя представляет?

— Дилер для элитных наркоманов, работал с узким кругом лиц. Не чурался выбрасывать партии наркотиков для бедных, синтетику. — Моисеев презрительно усмехнулся. — Деньги любил, но был очень острожен. С полицией не работал. Мне известны его клиенты, все говорят, что Костомаров был аккуратен, осторожен и очень жаден. Вернее, очень-очень осторожен и очень жаден. Цены заламывал, будь здоров. Где приобретал товар, мне не известно. Про его врагов и недоброжелателей можешь не спрашивать, я о них ничего не знаю. Вероятно, это каждый из его клиентов: многие ходили в его должниках, в том числе из «высшего света».