Роберт Гулик - Убийство в лабиринте

Лю Ваньфана увели. Четверо тюремщиков отнесли Цзянь Моу обратно в камеру.

— Пусть смотритель тюрьмы уведомит меня, как только этот негодяй придет в себя! — приказал судья Ди начальнику стражи.

Судья подумал, что обморок случился с Цзянь Моу совсем некстати. Было необычайно важно выяснить у Цзяня, кто же такой его таинственный посетитель. С каждым часом у этой закулисной личности было все больше шансов благополучно улизнуть. Судья глубоко сожалел, что не допросил Цзяня сразу после ареста. Но кто мог предвидеть, что у него имеется еще неведомый сообщник?

Судья со вздохом выпрямился в кресле и стукнул молотком по столу, после чего спокойным голосом произнес:

— В течение восьми лет преступник Цзянь Моу злоупотреблял своей властью и обманывал наше имперское правительство. Отныне в Ланьфане вновь восстановлены закон и порядок. Помимо неповиновения властям он совершил и ряд других преступных деяний. Все, у кого есть жалобы на Цзянь Моу, должны подать их в управу. Каждое дело будет рассмотрено, и, по возможности, за нанесенный ущерб выплачена денежная компенсация. Мой долг предупредить вас, что решение всех этих дел потребует времени. Однако можете не сомневаться, что рано или поздно ваши жалобы будут удовлетворены и справедливость восторжествует.

Толпа зевак громко и одобрительно зашумела. Стражники с трудом восстановили порядок в зале.

Трое буддийских монахов в углу не разделяли всеобщего воодушевления. Они стояли и перешептывались, а затем принялись протискиваться сквозь толпу и кричать что было мочи, что претерпели чудовищную обиду.

Когда они предстали перед столом, судья Ди обратил внимание, что все трое выглядели не слишком располагающе. У них были грубые, чувственные лица и бегающие глазки.

После того как они опустились перед судейским столом на колени, судья приказал:

— Пусть старший из вас назовет свое имя и предъявит обвинение.

— Ваша честь, — начал монах, стоявший посередине, — этот невежественный монах, стоящий перед вами, зовется Столпом Учения. Я живу с двумя братьями-монахами в маленьком храме в южном квартале города. Свои дни мы проводим в благочестивых молитвах и занимаемся самопознанием. У нашего бедного храма есть только одна ценная реликвия — золотая статуя нашей милосердной богини Гуаньинь. Два месяца назад этот мерзавец Цзянь Моу заявился к нам в храм и забрал оттуда священную статую. За это ужасное святотатство он будет в загробном мире вариться в кипящем масле. Мы нижайше просим вашу честь помочь нам вернуть священную реликвию, а в случае, если этот негодяй уже ее переплавил, выплатить нам компенсацию золотом или серебром.

Произнеся все это, монах трижды ударил лбом об пол.

Судья Ди медленно погладил свои бакенбарды. Через некоторое время он непринужденным тоном спросил:

— Поскольку эта статуя была единственным сокровищем вашего храма, вы, вероятно, относились к ней с должной заботой и почитанием?

— Разумеется, ваша честь, — поспешно ответил монах, — я лично каждое утро сметал с нее пыль специальной метелочкой, при этом непрестанно произнося молитвы.

— Я уверен, — продолжал судья, — что двое ваших собратьев служили богине с таким же усердием?

— Я, ваш недостойный слуга, — сказал монах справа, — в течение нескольких лет каждое утро и каждый вечер возжигал курения перед нашей Великодушной госпожой и с почтением созерцал ее благородные черты.

— А я, — добавил третий, — ежедневно в самозабвении проводил перед нашей Великодушной госпожой долгие часы.

Судья кивнул с довольной улыбкой на лице. Обернувшись к старшему писцу, он приказал:

— Выдайте каждому из истцов по куску угля и по листу чистой бумаги!

После того как все это было вручено удивленным монахам, судья приказал:

— Тот, который слева, пусть подойдет к помосту с левой стороны. Правый монах пусть станет от помоста справа. Ты же, Столп Учения, повернись лицом к присутствующим.

Монахи заняли указанные им места.

Властным тоном судья произнес:

— Опуститесь на колени и нарисуйте изображение своей золотой статуи.

По толпе собравшихся пробежал шепот.

— Молчать! — закричали стражники.

Некоторое время монахи были заняты своим делом. Время от времени они почесывали свои изрядно вспотевшие бритые головы.

Наконец судья Ди приказал начальнику стражи Фану:

— Принеси мне их рисунки.

Взглянув на три листа, судья с презрением сбросил их со стола. Когда рисунки опустились на пол, всем стало видно, что они совершенно разные. На одном была изображена трехликая богиня с четырьмя руками, на втором она была восьмирукой, на третьем монах попытался представить ее в хорошо известном облике с двумя руками и с младенцем.

Громовым голосом судья Ди провозгласил:

— Эти негодяи солгали! Всыпать им по двадцать ударов бамбуковой палкой!

Стражники уложили монахов ничком на пол, задрали им подолы и спустили набедренные повязки. В воздухе засвистели бамбуковые палки.

Когда бамбук впивался в их тела, монахи вопили и ругались, однако стражники отпустили их только после того, как каждый получил положенное число ударов.

Сами идти они уже не могли. Несколько сострадательных зрителей вытащили их вон.

Судья объявил:

— Прежде чем эти бесчестные монахи предстали предо мной, я как раз собирался предупредить, чтобы никто не пытался извлечь неправедную выгоду, выдвигая заведомо ложные обвинения против Цзянь Моу. Пусть участь этих трех монахов послужит вам уроком! И еще мне хотелось бы добавить, что с сегодняшнего утра военное положение в этом округе отменяется.

С этими словами судья Ди обернулся к советнику Хуну и что-то ему прошептал. Советник торопливо вышел из зала.

Вернувшись, он покачал головой.

— Прикажи начальнику тюрьмы, — тихо сказал судья, — вызвать меня, как только Цзянь Моу придет в сознание, даже если это будет глубокой ночью.

Потом судья Ди поднял свой молоток. Он уже собирался закрыть заседание суда, но вдруг заметил какую-то суету у входа в зал. Молодой человек отчаянно пытался пробиться сквозь плотную толпу. Судья велел двум стражникам подвести его к столу.

Когда тот опустился на колени перед судейским помостом, судья Ди признал в нем кандидата Дина, того самого юношу, с которым два дня назад пил чай.

— Ваша честь, этот мерзкий У подлым образом убил моего отца! — вскричал кандидат Дин.

Судья Ди откинулся на спинку стула.

Он медленно сложил руки в широких рукавах и сказал: