Роберт Гулик - Убийство в лабиринте

— Объясните, как и когда стало известно о преступлении.

— Вчера вечером, — начал кандидат Дин, — мы отмечали шестидесятилетие моего отца. Вся семья собралась в парадной комнате, и все пребывали в приподнятом настроении. Когда мой отец поднялся и вышел из-за праздничного стола, время близилось к полуночи. Он объявил, что удаляется в свою библиотеку, чтобы в этот знаменательный день написать предисловие к истории войн на границе. Я сам проводил его до двери библиотеки, опустился на колени и пожелал ему спокойной ночи. Отец затворил дверь и задвинул засов.

Увы, после этого живым моего почтенного отца я больше не видел. Сегодня утром домоправитель постучался в дверь библиотеки, чтобы оповестить моего отца, что завтрак готов. Он стучал несколько раз, но, не получив никакого ответа, позвал меня. Опасаясь, что ночью отцу стало плохо, мы взломали дверь топором. Отец сидел, уронив голову на стол. Решив, что он спит, я слегка прикоснулся к его плечу. И тогда понял, что он мертв. Я увидел, что из горла у него торчит рукоять маленького кинжала, и помчался в управу сообщить, что У коварно погубил моего беззащитного старого отца. Умоляю вашу честь разобраться с этим чудовищным злодеянием!

Кандидат Дин залился слезами и несколько раз ударился лбом об пол.

Судья Ди некоторое время молчал, глубокая морщина пролегла меж его густых бровей. Потом он сказал:

— Возьмите себя в руки, кандидат Дин! Мы безотлагательно начнем расследование этого дела. Сразу после того, как закончу здесь свои дела, я отправлюсь на место преступления. Не сомневайтесь, справедливость восторжествует.

Судья ударил молотком по столу и объявил заседание закрытым. Он встал и скрылся за ширмой в своих личных покоях.

Стражникам пришлось приложить некоторые усилия, чтобы очистить помещение суда. Присутствующие возбужденно обсуждали заседание суда. Все хвалили нового судью и восхищались его проницательностью при уличении во лжи трех алчных монахов.

Десятник Лин в сопровождении двух молодых солдат наблюдал за происходящим. Затягивая пояс, прежде чем удалиться, он заметил:

— Наш судья — человек выдающийся, хотя ему не хватает прекрасной выправки наших двух капитанов, Ма и Цзяо. Такое можно приобрести только за долгие годы военной службы.

Один из солдат — смышленый молодой парень — заметил:

— Судья объявил, что военное положение отменяется. Значит, военные отряды, которые находились в городе, ночью покинули его. Но я не видел здесь ни одного солдата, кроме наших собственных.

Десятник снисходительно посмотрел на него и строго сказал:

— Рядовым не полагается знать о крупных стратегических планах. Но поскольку ты юноша проницательный, я открою тебе правду: полк прошел через этот город, совершая осмотр всей границы. Это важный военный секрет. Проговоришься — и я прикажу отрубить тебе голову!

Тогда солдат спросил:

— Но как же они смогли покинуть город так, что никто этого не заметил?

— Послушай, солдат, для императорской армии нет ничего невозможного! — с гордостью ответил десятник. — Я тебе никогда не рассказывал, как мы форсировали Желтую реку? Не было ни моста, ни парома, а нашему генералу нужно было перебраться на другой берег. Поэтому две тысячи солдат вошли в реку держась за руки, и образовали два ряда. Тысяча солдат выстроилась между нами, держа щиты над головами. Генерал промчался на коне по этому железному мосту!

Молодой солдат был ошеломлен; ему еще никогда не приходилось слышать столь невероятной истории. Но зная вспыльчивость десятника, он почтительно сказал:

— Вот это да!

Вместе с остальными они вышли из судебного зала.

В главном дворе уже стоял наготове паланкин для судьи. Перед ним выстроились шесть стражников, еще шестеро стояли сзади. Двое солдат держали за поводья коней советника Хуна и Дао Ганя.

По-прежнему в официальном облачении, судья покинул свой кабинет. Советник Хун помог ему подняться в паланкин. Потом советник с Дао Ганем вскочили на коней. Кортеж выехал на улицу. Впереди бежали два стражника и несли на шестах транспарант с крупной надписью «Ланьфанская судебная управа». Двое других, ударяя в медные цимбалы, возглавляли процессию с криками:

— Освободите дорогу! Освободите дорогу! Дорогу его чести господину судье!

Толпа почтительно расступалась. При виде паланкина они восторженно кричали:

— Да здравствует наш судья!

Советник Хун, ехавший рядом с паланкином, наклонился к окну и радостно заметил:

— Совсем другое дело! Не то что три дня назад, ваша честь!

Судья Ди вяло улыбнулся.

Особняк Дина оказался весьма внушительным.

Молодой Дин вышел на передний двор, чтобы встретить судью. Когда судья Ди спустился с паланкина, из толпы вышел старик с растрепанной седой бородой и представился судебным врачом. В остальное время он был содержателем большой аптеки.

Судья Ди объявил, что желает немедленно осмотреть место убийства. Начальнику стражи Фану и шести его подчиненным было приказано пойти в парадную комнату, чтобы устроить там временный судебный зал и подготовить все необходимое для обследования трупа.

Кандидат Дин пригласил судью и его помощников следовать за ним.

Он повел их по извилистому коридору в задний двор. В нем находился очаровательный садик с искусственными скалами и прудом с золотыми рыбками. Двери парадной комнаты были распахнуты. Слуги выносили мебель.

Кандидат Дин отворил маленькую дверь слева и провел их по темному крытому коридору в еще один дворик, окруженный со всех сторон высокими стенами. В одной из стен они увидели узкую дверь из прочного дерева с поврежденной доской. Юный Дин отворил эту дверь и отступил в сторону, пропуская судью вперед. Застоявшийся запах сгоревших свечей висел в воздухе.

Судья Ди переступил через порог и огляделся. Восьмиугольная комната была довольно просторной. Под потолком имелось четыре маленьких окошка с цветными стеклами, сквозь которые библиотека заполнялась мягким, рассеянным светом. Над окнами находились два зарешеченных отверстия, которые являлись единственными источниками вентиляции. Если не считать двери, через которую они вошли, в стенах не было никаких иных отверстий.

Худой человек в домашнем платье из темно-зеленой парчи сидел в кресле, уронив голову на огромный письменный стол из резного черного дерева, располагавшийся в центре комнаты напротив входной двери. Голова лежала на согнутой левой руке, а вытянутая правая рука продолжала сжимать кисточку, покрытую красным лаком. Маленькая шапочка из черного шелка упала на пол, и длинные седые волосы убитого были непокрытыми.

На столе были разложены самые обычные письменные принадлежности. На краю стола стояла голубая фарфоровая ваза с поникшими цветами. По обе стороны от покойника находились медные подсвечники; свечи в них сгорели до основания.