Рекс Стаут - Трое на один стул [litres]

Как я уже упоминал, посол не собственноручно вручил мне перстень. Сделать это он попросил свою жену. Я могу привести его точные слова: «Мне кажется, дорогая, будет уместнее, если ты сама вручишь перстень мистеру Вулфу». Двусмысленной была не только сама фраза, но и тон, которым она была произнесена. Посол презентовал мне изумруд в качестве платы за то, чтобы я не разглашал свои умозаключения о том, что мистера Лисона убил он. Тогда почему поднести перстень должна была его жена? Не потому ли, что она сама имела отношение к этому преступлению? Не потому ли, что это она дала послу мотив или импульс совершить убийство? Не потому ли, что это из-за нее посол вынужден был прибегнуть к крайней мере…

Вот так вышло, что не я, а Вулф сумел выяснить, что заставит вспыхнуть глаза Адрии Келефи. Дикой кошкой она соскочила с дивана, прыгнула к столу и одним взмахом руки сбросила телефон, блокнот и все остальное, что там лежало, на пол. Колвин и Джессел кинулись поднимать телефон. Я занялся дикой кошкой, схватив ее сзади за обе руки. Она дергалась, и изворачивалась, и колотила меня пяткой по ногам. Джессел прижал трубку к уху и забубнил:

– Алло, алло, алло…

Вдруг раздался еще один голос:

– Да, все случилось из-за нее. – Это была Салли Лисон. Она поднялась с кресла и обошла Паппса, чтобы встать напротив жены посла. Я крепче сжал руки Адрии. Салли продолжила говорить ровным, тусклым, мертвенным голосом, от которого, казалось, все вокруг покрылось корочкой льда: – Ты даже не змея, Адрия. Мне не подобрать для тебя сравнения. Ты соблазнила моего мужа в своем доме – в доме своего мужа. Я знала об этом. Он сказал мне, что не может вырваться от тебя. Тогда я вырвала его, устроив так, чтобы его отозвали на родину. Думаю, ты рассказала обо всем мужу. Это вполне в твоем стиле. Должно быть, это случилось после нашего отъезда, во время одной из твоих истерик. Потом моему мужу пришлось ехать сюда, и как только он тут появился, ты снова стала преследовать его. Я знала об этом и пыталась тебя остановить, но не сумела. Зато сумел твой муж. Он убил Дейва. Ну почему он не убил тебя? – Салли Лисон сжала кулаки опущенных вдоль тела рук, напряглась и задрожала. – О боже! – вскричала она. – Почему не тебя?

Когда приступ дрожи отпустил ее, она повернулась к окружному прокурору и произнесла опять тихо и без выражения:

– Я солгала вам, когда сказала, что никого не подозреваю. Конечно, я подозревала. Но я знала, что вы не сможете его арестовать, и не хотела признаваться в том, каким глупцом был мой муж. Да и какой смысл? Какой вообще теперь во всем смысл? – Ее снова била дрожь.

Посол встал с дивана и шагнул к столу, так что на секунду я поверил, будто он собирается ответить Салли. Но он обратился не к ней, а к своей жене, положив руку на плечо Адрии. Я отступил назад.

– Пойдем, дорогая, – сказал посол Келефи. – Все это очень утомительно. – Она пошла за ним, а он повернул голову и резко окликнул: – Спайрос!

Это было зрелище, которое я не ожидал когда-либо увидеть и не ожидаю, что увижу еще хотя бы раз. В помещении находились генеральный прокурор, окружной прокурор, шериф и трое полицейских в форме, не считая пары детективов; и ни один из них не шелохнулся, когда мимо них спокойно прошествовал убийца, уводя с собой жену, из-за которой он убил человека, и своего сотрудника, который наверняка знал о содеянном.

Зато зашевелился Вулф. Он сказал вслед удаляющимся спинам:

– Мистер Келефи! Одну минуту, пожалуйста. У меня сугубо личный вопрос. Ваша просьба о том, чтобы я приехал сюда и приготовил для вас рыбу – что это было, еще одна попытка унизить мое достоинство? Желание, ко всему прочему, одурачить меня?

– Нет, мистер Вулф. – Посол остановился в дверях. – Когда я высказал пожелание отведать вашей форели, я еще не предполагал, что совершу действие, которое может вызвать у вас профессиональный интерес. Нет, прошлое я не забыл, но смирился с ним. Когда же события заставили меня задуматься над таким действием, то просить вас не приезжать было бы совсем уж неосмотрительно с моей стороны.

Повернувшись, он дотронулся до локтя жены, и супруги удалились, а за ними и Спайрос Паппс.

В большой комнате сразу стало оживленно. Джессел забормотал что-то насчет госсекретаря и взялся за телефон. Колвин поправил очки. Шериф и лейтенант обменивались впечатлениями. Полицейские оглядывались с ошалелыми лицами.

Вулф, уже на ногах, достал из кармана перстень и отдал его окружному прокурору:

– Распорядитесь им как сочтете нужным, мистер Колвин. Конечно же, вы были правы насчет примечательного инцидента. Мы с мистером Гудвином соберемся и будем готовы к отъезду через пять минут. Пожалуйста, дайте соответствующие указания своим людям. Пойдем, Арчи.

Он направился в холл, и я пошел за ним.

Само собой, вам интересно узнать, поплатился ли Келефи за свое преступление. Я тоже хотел бы это знать. Он отбыл на родину на следующий день вместе с женой и Паппсом, а месяц спустя его застрелили, но за что – за убийство или за срыв переговоров – я не в курсе. Выражаясь языком дипломатов, вряд ли для него это имело существенное значение.

Я принципиально против женщин-сыщиков. Разумеется, наша профессия не всегда и не везде связана с риском, но по большей части это так, и в ней нет места для дружеских чувств и милых душевных порывов. Поэтому сыщице потребуется крепкая толстая шкура, а это совсем не та кожа, к которой лично мне приятно прикоснуться. Если же она такой шкурой не обладает, то непременно раскиснет как раз в тот момент, когда требуется трезвый взгляд и стальные нервы, и в таком случае в сыске ей нечего делать.

Впрочем, бывают случаи, когда принцип может пойти немного поспать, и это был как раз такой случай. Из семерых частных детективов, собравшихся в комнате, включая Ниро Вулфа и меня, двое являлись женщинами. Теодолинда (Дол) Боннер, примерно одного со мной возраста, с натуральными длиннющими ресницами, нависающими черным пологом над глазами золотистого цвета, имела собственное детективное агентство, сама уже несколько лет была лицензированным сыщиком, и дела у нее шли неплохо. Свой отлично скроенный и хорошо сидящий твидовый костюм она купила, должно быть, в универмаге «Бергдорф», и оттуда же родом был, вероятно, норковый жакет. С ней я уже встречался раньше, но имя второй девушки, Салли Кольт, мне было известно только благодаря тому, что один из собравшихся, Джей Керр, предложил нам всем представиться.

Я поднялся со своего стула и прошел в тот угол, где устроились дамы. Они подняли на меня глаза, и я спросил:

– Мисс Кольт? Не уверен, что правильно расслышал ваше имя. Я Арчи Гудвин.