Рекс Стаут - Успеть до полуночи [litres]

Вид у О’Гарро и Хири и в тот раз был такой, будто они неделю не спали, но хотя бы причесались. Оба были мрачны, но вежливы. Кратко уведомили нас о новых вскрывшихся фактах, как, например, показания секретарши, которая сообщила полиции, что днем в понедельник видела Баффа и Ассу в кабинете у Баффа и Асса держал в руках коричневый бумажник. После них слово взял Хансен. Несмотря ни на что, сказал он, ситуация разрешилась к всеобщему удовольствию, и теперь можно завершать конкурс, не оставив лазеек для споров или судебных исков. В связи с этим они хотели бы обратиться к Вулфу с просьбой помочь. Вулф спросил, каким образом.

– Мы хотели бы предложить вам возглавить конкурс, – сказал Хансен. – Хотели бы, чтобы вы написали пять четверостиший для последнего задания, выдали финалистам, уточнили условия и назначили срок сдачи, а когда придут ответы, проверили бы их и распределили места. Мы просили бы вас взять это на себя. Хири отказался. При сложившихся обстоятельствах нельзя его винить, к тому же это его деньги. Вмешиваться никто не будет. ЛБА готова заплатить вам пятьдесят тысяч долларов плюс расходы…

– Я не буду этого делать, – заявил Вулф без обиняков.

– Вы должны, черт возьми! – гаркнул Хири.

– Нет, сэр. Не должен. Мне пришлось во многом поступиться своим достоинством, чтобы зарабатывать на жизнь, но писать стишки для парфюмерного конкурса я отказываюсь. Не хочу оскорбить никого из здесь присутствующих, не поймите неправильно. Достоинство, как лицо – у каждого свое и ни на чье не похоже. Прошу, не настаивайте. Даже думать не буду. Возможно, позже буду сожалеть, однако я уже подготовил счет к компании «Липперт, Бафф и Асса» ровно на ту же сумму: пятьдесят тысяч. Плюс расходы.

– За что? – Голос Хансена стал снова холоден.

– За выполнение работы, на которую я подрядился.

– Мы это обсудили между собой, – сказал О’Гарро. – Мы не увидели никакой выполненной вами работы.

– Вы ничего не сделали, – подвел итог Хансен.

– Неужели? Кто же сделал?

– Никто. Так сложились обстоятельства, помимо вашей или нашей воли. Если кто-то что-то и сделал, то это Бафф, который разослал ответы. А также Асса, который выяснил, что бумажник у Баффа, но главное, конечно, письма финалистам. Письма спасли конкурс и нас.

– Значит, вы это признаете?

– Разумеется, признаем. Кто же спорит с очевидным.

– Отлично. Полагаю, это неизбежно.

Вулф повернулся ко мне:

– Арчи, выдай мистеру Хансену доллар.

Я достал доллар и протянул Хансену, но тот не взял.

– В чем дело? – твердо спросил он.

– Я хотел бы восстановить вас в статусе моего адвоката. Хотел бы, чтобы та информация, какую я намерен вам сообщить, считалась конфиденциальной. Что касается мистера О’Гарро и мистера Хири, то, поскольку наши интересы здесь совпадают, полагаюсь на них полностью. Вы вольны прервать наши доверительные отношения в любой момент. Вы сами это так сформулировали в начале нашего знакомства, и я предлагаю закончить его тем же.

Хансен взял доллар безо всякого энтузиазма, а я вернулся за стол.

– Дальше, – сказал он.

– Вы меня вынудили, – нахмурился Вулф. – Я предпочел бы молчать, но лучше так, чем длительный спор. Когда вы получите счет за расходы, увидите там пункт: «Одна подержанная печатная машинка „Ундервуд“, восемьдесят два доллара». Машинка лежит на дне реки, поскольку нужно было исключить любую возможность утечки информации, однако у меня есть несколько страниц с образцом шрифта… Вернее, есть информация об их местонахождении, и я могу в любой момент предъявить… при условии, что никто из вас не скажет об этом инспектору Кремеру… либо эти страницы, либо их факсимильные копии, чтобы вы смогли сравнить с письмами, которые получили финалисты. Вы убедитесь, что образцы и письма отпечатаны на одной машинке.

Хири расхохотался. За всеми последними событиями я забыл, какой хороший у него смех, а на этот раз он смеялся действительно от души. Разок он остановился, чтобы сказать: «Ну вы потрясающий сукин сын!» – и захохотал дальше. Хансен с О’Гарро молча пялились на Вулфа. О’Гарро хмурился, пытаясь прожевать, что услышал.

Когда Хири наконец отсмеялся, Хансен произнес:

– Вы хотите сказать, что это вы разослали ответы финалистам?

– Их разослал человек, который на меня работает. Могу показать его вам, если настаиваете, хотя предпочел бы не называть имен.

– Полагаю, мы настаивать не будем. Пэт?

– Нет. – О’Гарро продолжал хмуриться. – Черт меня побери!

– Неудивительно, – сказал Хансен Вулфу, – что вы добивались доверительных отношений. Это все меняет.

– Разумеется, – сухо произнес Вулф. – Вы сами признали, что эти письма спасли конкурс. Я сделал это ради финалистов – большинства из них. Никаких личных целей я не преследовал, если не считать, что тем самым я попытался подстегнуть кое-кого к действиям. Я не знал, кто этот человек и чем он ответит. Просто ждал, что письма вынудят его к действию, что и произошло.

– Да уж, – сказал О’Гарро, – произошло даже слишком многое, но с этим вы ничего не могли поделать.

– Хотя должен был. Мистер Асса остался бы жив. Я совершил ошибку. – Вулф поджал губы, расслабил. – Хотите ли вы, чтобы я распорядился доставить образцы машинописи для сравнения?

– Нет, – ответил Хансен. – Пэт?

– Нет.

– Но, – начал Хансен, – мы по-прежнему хотим, чтобы вы занялись конкурсом. Оплата, разумеется, сверх вашего счета…

– Нет! – рявкнул Вулф, и я его не виню.

Не так просто отказаться от пятидесяти кусков, чтобы сохранить лицо, но, если тебя вынуждают отказываться от них еще и еще раз, это, конечно, чересчур. Они пытались настаивать, особенно усердствовал Хири, хотя в конце концов сдались. Когда они все же двинулись к выходу и я пошел провожать, они загнали меня в угол за вешалкой и попытались вытянуть из меня обещание уговорить Вулфа позже, не слишком прозрачно намекая на хорошую цену моих услуг, но я был тверд. Честно говоря, в тот момент моя голова если и была занята проблемой, то не их, а своей. Как только за ними закрылась дверь, я вошел в кабинет и сказал Вулфу все как есть:

– Ладно, ход был блестящий. Рука мастера и все такое. Просто шедевр. Но вы не только поменяли правила игры, обманув меня, вы одну ложь прикрыли другой, уверив меня, будто ничего не меняли. Как насчет наших доверительных отношений, они есть или нет? Как я теперь вообще смогу вам доверять?

Рот у него скривился. Он думал, что так улыбаются.

– Конечно, Арчи, ты можешь мне доверять. У тебя феноменальная память – вспомни сам, что я тебе сказал об этих письмах. Я сказал только две вещи. Во-первых: я не надеялся на подобную провокацию. Это была правда: я не надеялся, а точно знал. А второй раз сказал: в моем списке вариантов развития событий такой вероятности не было. И тоже сказал чистую правду, поскольку сам ее придумал. Я никогда не лгал тебе – и не стану, – а если немного здесь и схитрил, то только чтобы избавить тебя от необходимости изворачиваться перед мистером Стеббинсом или кем-нибудь вроде него. Правильно ли я себя процитировал?