Гарри Кемельман - В пятницу раввин встал поздно

– Почему же она не наняла няню постарше?

– А где вы найдете женщину постарше, которая согласится возиться с детьми, работать шесть дней в неделю и ложиться только в два или в три утра?

– Да, вы, пожалуй, правы.

– А кроме того, нанимает-то не она одна

Лейтенант Ибен Дженнингс из Барнардз-Кроссингской полиции был угловатый мужчина лет шестидесяти без малого, с вечно слезящимися голубыми глазами, которые он поминутно вытирал платочком.

– Что ты будешь делать!– сказал он, когда Хью Лэниген вошел в кабинет. – Как только июнь на дворе, так они у меня начинают слезиться и текут до самой зимы.

– Это, видимо, аллергия какая-нибудь. Надо сходить к врачу.

– Да разве я не ходил? Еще года два назад. Ок установил, что я чувствителен к целой куче вещей, но среди них не было ни одной, которая была бы характерна как раз для июня. Боюсь, что у меня аллергия к курортникам.

– Могло быть, но ведь они появляются лишь к концу июня.

– Правильно. А может, глаза у меня предчувствуют их появление? Ну как, узнал что-нибудь?

Лэниген бросил на стол фотографию, которую ему дала миссис Серафино.

– Мы отдадим это газетчикам. Вдруг что-нибудь получится …

– Да, дурнушкой ее не назовешь, – сказал Дженнингс, вглядываясь в фотографию. – Во всяком случае куда красивее, чем была сегодня в морге. Лично я, знаешь, люблю полненьких. Никакого сравнения с этими костлявыми дамочками, как это модно нынче. По-моему, женщина без округлостей – вообще не женщина, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, Ибен.

– У меня тоже есть новости, Хью. Поступила медицинская экспертиза. – Он протянул начальнику лист бумаги. – Прочти-ка вот этот абзац.

– Ого, девица была на втором месяце, – тихонько присвистнул Лэниген.

– Да. Кто бы мог подумать! Кто-то, видно, сыграл с ней в голопузики.

– Да, теперь дело принимает совершенно новый оборот. Все, кто знад ее, в том числе миссис Серафино, ее подруга Силия и миссис Хаскинс, считали ее ужасно робкой. Никакого мужчины вроде не было. Зайди на минуточку, Билл, – бросил он полицейскому, который как раз проходил мимо.

– Да, сэр. – Уильям Нормэн был молодой человек серьезного, делового вида, с темными волосами. Хотя он и знал Хью Лэнигена с самого раннего детства и они называли друг друга по имени, все же – и это было характерно для Нормэна – он встал по стойке смирно, когда к нему обратился начальник.

– Садись, Билл.

Нормэн сел на один из стульев, но всем своим видом показывал, что внутренне он сохранил стойку смирно.

– Прости, пожалуйста, что мне не удалось отпустить тебя вчера ночью, но не было замены, хоть ты убейся. В день помолвки даже полицейскому полагается выходной.

– О, все в порядке, сэр. Элис ничуть не обиделась.

– Да, Элис чудная девушка и из нее получится чудесная жена. Впрочем, все семейство чудесное.

– Да, сэр. Благодарю вас.

– С Бэдом Ремзеем я вместе рос, и Пегги я тоже помню в детских штанишках. Немножко они старомодные и уж очень строгие по части нравственности, но вообще – соль земли, только и могу сказать. И они, ты прав, нисколько не обиделись, что даже в день помолвки ты отправился на службу, а даже, я уверен, наоборот.

– Элис мне потом сказала, что немного погодя все начали расходиться, так что и потерял-то я очень немного. Ремзеи вообще не любят засиживаться допоздна, – добавил он, слегка покраснев.

– Ну-ка, посмотрим, – нагнулся Лэниген над столом, где под стеклом лежал график. – Ты вышел в обход ровно в одиннадцать.

– Да, сэр. Я ушел в половине одиннадцатого, чтобы надеть форму. Патрульная машина подбросила меня на Эльм-сквер за несколько минут до одиннадцати.

– И ты патрулировал от Марпль- до Вайн-стрит?

– Да, сэр.

– Ты знаком с рабби Смоллем?

– Мне его как-то показали. С тех пор я его видел не раз.

– А вчера ночью? Он говорит, что ты ему попался навстречу, когда он шел домой из синагоги. Примерно в половине первого.

– Нет, сэр. После того как я проверил все двери в Гордонском блоке – это было где-то в двенадцать с четвертью – и до часу мне никто не попадался.

– Странно. Раввин говорит, что ты с ним даже поздоровался .

– Нет, сэр, не вчера. Мы с ним встретились поздно ночью несколько дней тому назад, я с ним тогда действительно поздоровался, но не вчера.

– Ну ладно. Что ж ты сделал, когда дошел до синагоги?

– Проверил, заперта ли дверь. Во дворе стояла машина, и я осветил ее фонариком. Затем я отбил время в ящике.

– И ничего необычного ты не заметил? Не слышал?

– Нет, только машину. Да и необычного тут мало.

– Окей, Билл. Спасибо. – Лэниген отпустил его.

– Раввин утверждает, что видел Билла?– спросил Дженнингс, когда Нормэн вышел.

Лэниген утвердительно кивнул.

– Но ведь он врет. Зачем, Хью? Ты думаешь, это он?

– Раввин? Весьма непохоже, – покачал Лэниген головой .

– Почему же? . Ведь вот соврал же он насчет Билла. Значит, он не был там, где говорит, что был. А это опять-таки значит, что он мог быть там, где говорит, что не был.

– С какой стати ему врать, когда нам так легко проверить? Нет, в этом нет никакого смысла. Вернее всего, он что-то спутал. Он ученый, Ибен. Его голова витает Бог знает где. У него как раз сидел президент синагоги, когда пришел Стэнли и доложил, что прибыли какие-то книги. И что, ты думаешь, он сделал? Встал, поехал в синагогу и просидел там со своими книгами до полуночи. Ничего удивительного нет, если он и спутал. Ему ведь Нормэн все-таки встретился, хоть и не вчера, а несколько дней назад. А ему почему-то показалось, что это было вчера.

– А по-моему, уже одно то, что он ушел из дому, когда у него сидел гость – президент синагоги, к тому же, – довольно странно. Он говорит, что просидел всю ночь за книгами. Но откуда мы знаем, что он не был с девушкой в кабинете? Взвесь улики, Хью. Медицинский эксперт установил, что смерть наступила около часу ночи. Прикинь минут двадцать в ту и другую сторону. Раввин признает, что он был там в это время.

– Нет, он сказал, что без двадцати час он уже был дома.

– А что, если он и тут мухлюет? Не на много, всего минут на пять, на десять. Никто его не видел, так что проверить его показания нельзя. Сумку-то девушки мы в его нашли машине. •• Добавь к этому еще то, – Дженнингс многозначительно поднял указательный палец, – что он не пошел сегодня утром в синагогу. Почему не пошел? Не потому ли, что ему не хотелось присутствовать при обнаружении трупа?

– Да ну тебя, Ибен! Он ведь раввин, духовное лицо…

– Ну так что? Он мужчина, не так ли? А как же тот священник в Салеме несколько лет назад? Отец Даматопулос, кажется. Разве у него не было тогда скандала из-за девчонки?

– То было совершенно другое дело, Ибен, – с отвращением на лице сказал Лэниген. – Во-первых, ничего у него с той девушкой не было. А во-вторых, он ведь православный священник, и ему вполне разрешается жениться. Не только разрешается, но он, кажется, даже обязан жениться. Все дело было в том, что ее родня хотела заставить его жениться.