Томас Хэнши - Человек из Скотланд-Ярда [litres]

Это произошло следующим образом.

Свернув с дороги Святого Ульдреда на тихую, тенистую аллею, идущую параллельно исторической пустоши, где-то по соседству с районом Велт Вэлли, они подняли взгляды и обнаружили, что вдоль проезжей части протянулось единственное громадное здание – большая внушительная резиденция, отстоящая от самой дороги и окруженная высокой каменной стеной с причудливыми коваными железными воротами, ведущими во двор. Перед этим зданием замерли два индуса с медной кожей, в тюрбанах, фантастически одетые, неся караульную службу в особой манере – один стоял неподвижно, как бронзовый идол перед зарешеченными воротами, а другой вышагивал взад и вперед перед ним, как заводная игрушка, на полном заводе пружины.

– Пенджаб, спорю на дукат! – заявил Клик, увидев их. – И знак Рани Джханга, или я голландец. Я знал, что старая княгиня приедет сюда на коронацию, как пить дать, но не подозревал, что наткнусь на ее слуг в этом квартале! Мистер Нэрком, не доводилось бывать здесь в последнее время?

– Нет. Рани все еще в Кенсингтоне. И то, что ребята в тюрбанах охраняют это место, пощечина для нас. Знаешь, что это за здание? Это резиденция сэра Моусона Лейка. «Лейк и Лейк» – ювелиры, Бонд-стрит. Прекрасное старое место, правда? Лейк унаследовал его от отца, когда занялся бизнесом, и…

– Что? Нет, это не молодой человек… Отнюдь не молодой человек… Ого! Видал! Видал, старина?

– Видал что? Как этот часовой механизм в тюрбане остановился и посмотрел на нас, когда мы проходили?

– Нет… Видел ту женщину? Закутана с головы до пят… и это в такую погоду. Просто вышла из двери дома, увидела этих двух негров, а затем метнулась обратно в помещение, как будто дьявол следовал за ней.

– Вероятно, она увидела нас. Ты же знаешь, как ведут себя брахманы высокого класса в отношении европейцев…

– Это старая Рани. Три к одному, что она пришла с утренним визитом к ювелиру в связи с каким-нибудь из ее удивительных драгоценных камней. Это объясняет наличие часовых. Она никуда не поедет без охраны.

– Конечно, – согласился суперинтендант и пошел дальше, полностью отбросив все сомнения.

Через десять минут, однако, он был вынужден вернуться к ним при весьма необычных обстоятельствах; ибо, обойдя подъезд к дому, мимо которого они шли, и приблизившись к изолированному зданию, которое, очевидно, было конюшней дома, который они недавно прошли, они услышали звук приглушенного крика изнутри, ощутили запах дыма. Потом двери широко открылись, и оттуда выскочила та самая женщина, которую раньше видели Клик и мистер Нэрком. Заметив их, женщина бросилась навстречу, крича:

– Я боялась этого! Я так и знала! Я знала, что так будет! Помогите мне, господа, помогите мне ради всего святого! Я не могу поднять его. Я не могу вытащить его! Он слишком тяжел для меня! Мой муж! Там! В доме! Он умрет, если вы его не вытащите!

Тогда они впервые поняли, к чему она клонит, и бросились мимо нее в конюшню – в то помещение, что когда-то было спальней кучера, – чтобы найти комнату, заполненную угарным газом. Они увидели печь, и, кроме того, тело человека – инертное, обмякшее быстро погружающееся в то безнадежное бессознательное состояние, которое предшествует удушению угарным газом.

В мгновение ока Клик открыл заслонку дымохода печи и выбил окно, создав в комнате сквозняк. Затем, пока Нэрком, прикрыв одной рукой рот и ноздри, другой, размахивая наручниками за цепь, выбивал другое окно в передней стене, Клик подхватил мужчину и, закинув его на плечо, словно мешок, вытащил его на улицу и приставил к стене конюшни, потом потер руки и ударил пострадавшего по щекам, обмахивая его, обдувая воздухом и проклиная трусость и слабость, приводящие к самоубийству.

Женщина все еще была там, сжимая руки и истерически рыдая, но, хотя она еще не раскрыла свое лицо, что-то свидетельствовало о том, что она не индуска, а белая, как мужчина, о котором она говорила как о своем муже, и с самых первых слов, которые она произнесла, когда увидела, что он вне опасности, и Клик, и Нэрком узнали, что это были сэр Моусон и леди Лейк.

– Моусон, как ты мог! – укоризненно сказала она, подойдя к нему в тот самый момент, когда он смог подняться на ноги, и крепко сжала в объятиях. – Я подозревала это, когда ты выходил из дома… но как ты мог?

– Я не знаю, – ответил он, со стыдом, раскаянием и ноткой агонии в голосе, которая заставляла жалеть его, несмотря ни на что. – Но это казалось слишком ужасным позором, чтобы я мог это пережить. И теперь мне придется с этим столкнуться! Боже мой, Ада, это слишком много, чтобы попросить человека вынести! Они здесь, на страже, эти индусы, которые защищают меня и мой дом, пока управляющий Рани не придет, чтобы получить Лестницу Света, как и было обещано, в…

– Ш-ш! – предупредила она, вспомнив о присутствии других, и положила ладонь ему на рот, чтобы избежать дальнейшего признания; поскольку она слышала, как Клик повторил – но с мягким значительным присвистом:

– Лестница Света!

Она дополнила его словами:

– Ну, мне конец!

И мгновенно обернулась к нему с вынужденной улыбкой на лице, но выражение ужаса наполнило ее взгляд.

– Это грубо с моей стороны, господа, забыть поблагодарить вас за любезную помощь, и я прошу у вас прощения, – проговорила она. – Я должна вам сказать большое, большое спасибо, и я постараюсь выразить благодарность не только словами. Но так как это всего лишь небольшое семейное дело, я уверена, что вы все поймете…

Это было вежливой просьбой удалиться. Нэрком развернулся и приготовился уйти. Клик, однако, не стал этого делать.

– Простите, но исчезновение Лестницы Света не стоит рассматривать как семейное дело! А английская семья тем более не должна этого делать, – сказал он мягко. – Я могу рассказать вам историю этой драгоценности, если вы этого хотите. Это ожерелье, которое когда-то было собственностью царицы Савской и носилось ею при дворе царя Соломона. Он состоит из двенадцати великолепных белых бриллиантов, ограненных полуквадратом. Каждый весит двадцать восемь с половиной каратов. Они соединены между собой тонкими золотыми звеньями, вставленными в мелкие отверстия, пробитые через край каждого камня. Ожерелье оценивается в один миллион фунтов стерлингов и является собственностью Рани Джханга, которая ценит его выше всех других своих чудесных и бесценных драгоценностей. И она не приятная старая леди, чтобы ей перечить. Она станет настоящим демоном, если что-нибудь случится с этим ожерельем, ваша светлость.

Женщина медленно отодвигалась от Клика и наконец остановилась, прижавшись спиной к своему мужу. Переполненная удивлением, отчаянием и ужасом, она смотрела на него в тишине, которая нарушалась только ее дыханием.