Томас Хэнши - Человек из Скотланд-Ярда [litres]

– Сражен и повержен, – ответил он со смехом. – Боюсь, я испорчу вам еще много дней, Элиза. Но, боже, я обязуюсь искупить свою вину, подарив множество счастливых дней в будущем. Я не мог не опоздать сегодня… Я расскажу вам все об этом. Но могу ли я предложить что-то во искупление? Пожалуйста, добавьте розы в свой букет и простите меня?

– Розы! Такие красавицы! Как мило с твоей стороны! А аромат! Как божественно!

– Вы восхищены цветами или их дарителем? Или нет! Не объясняйте… Оставь меня в блаженном неведении. Вы и так достаточно сильно задели мое тщеславие. Я был глубоко огорчен… Я унижен и повержен, наблюдая за вашими занятиями, сударыня. О госпожа моего сердца, неужели я так плохо справился со своей работой в саду, что, когда вы возжелали букет, вы вынуждены были прийти сюда и собрать дикие цветы? Я посадил пятьдесят восемь благоуханных роз у вас на террасе прямо под окном спальни, и наверняка вы могли бы сорвать один или два цветка?

– Как будто я хочу нарушить эту красоту! – возмутилась девушка в ответ. Затем она засмеялась, покраснела и отступила. – Остановись! Ты слишком быстро переходишь в наступление, а я не готова к обороне. Не торопись. Кроме того, миссис Кондимент стоит у окна, и я хочу сохранить свою добрую репутацию. Она и так считает меня очень легкомысленной девицей: «Вы позволяете этому молодому мистеру Гамильтону звонить так часто, мисс, а если позволите, я скажу, что это неподобающе в такие часы. Не думаю, что дорогой капитан Бербэдж вполне одобрил бы это, если бы знал».

– Боже! Какая ты актриса. Какой талант! Наша добрая старая леди, как она есть. Значит, она не догадывается о правде?

– Ни в малейшей степени. Но она не одобряет тебя. Она часто говорит: «Мне нравится видеть немного более мягкие, скучные и немного более сдержанные манеры у мужчин, которым уже за тридцать. Бродить с садовым инвентарем среди пышных роз, ухаживать за папоротниками и другими растениями, как школьник на каникулах, – это не то, что я называю достойным поведением благопристойного и зрелого джентльмена. В мое время они не вели себя так!» Иногда я в ужасе. Особенно когда она начинает говорить поучительным тоном: «Уверена, дорогой капитан Бербидж не знает, что тут творится в его отсутствие. Он добрый господин, истинный джентльмен и такой замечательно тихий и чинный! Достойная партия для такой девушки, как ты…»

– Бедная старая дама! – пробормотал Клик, смеясь. – Какой шок для нее. Если бы она узнала правду… А что бы она сказала о Доллопсе? Но, конечно, этого не стоит бояться – молодой бродяга слишком осторожен. Я сказал ему никогда не подходить к дому, когда он приносит записки…

– И он никогда не подходит. Всегда оставляет их под камнем на тропинке в лесу. Я хожу туда дважды в день и никогда не знаю, что он принес «почту», пока не найду ее. Я всегда рада получить весточку от тебя, но сегодня я была очень, очень счастлива.

– Потому что я сказал тебе, что ты можешь ждать меня?

– Да. Но не только это. Помнится, я плакала и стояла на коленях – прямо там, в тех лесах – когда я прочитала эти чудесные слова: «Остается заплатить последний долг. ‘Когда-нибудь’ скоро наступит…»

Ее голос смолк. Тишина накрыла их своим пологом, ее рука скользнула в его руку и осталась там.

– Станьте моей! – воскликнул Клик, хватив ее за пальцы и крепко держа их. – Станьте моей навсегда. Господи! Я люблю вас! Вы слышите?

– Люблю тебя! – отозвался эхом ее мягкий голос. Они пошли, держась за руки, – по зеленому лугу, а потом в тени сумрачного, безмолвного леса, и снова по залитым ароматом цветов полям, и все небо было золотым после свирепого пожара заката, растворившегося в нежном свете сумерек. Вскоре не осталось ни одного красного луча, чтобы обагрить зловещим пламенем остывающее золото небес.

– Вы вывели меня из мрака, – заявил Клик, внезапно нарушив молчание. – Из огня, сквозь тьму, в мирный свет. Я попал в ад, но вы склонились и протянули мне руку помощи. Боже! – он откинул голову и посмотрел вверх: – Боже, оставь меня, если я когда-нибудь забуду это. Аминь! – добавил он очень тихо, очень серьезно; затем опустил голову, пока подбородок не уперся в его грудь, и долго не двигался.

– ДА, – СОГЛАСИЛСЯ ОН, перехватывая нить разговора, разорванную давным-давно, – есть еще один долг, который нужно уплатить: ценность тиары принцессы Гороски. Тысяча фунтов – это было не очень дорого, – и у меня могла бы быть эта сумма сегодня, если бы я думал только о себе. Мистер Нэрком считает меня дураком. Интересно, что вы скажете? – И тут же рассказал ей.

– Если ты снова «ловишь рыбку» для Скотланд-Ярда, – ответила она с насмешливой улыбкой, – то снова добьешься успеха. Думаю, ты герой. Поцелуй меня, пожалуйста. Я очень, очень горжусь тобой. Ты из-за этого опоздал?

– Не совсем. Я мог бы приехать раньше, но мы снова повстречались с Вальдемаром и апашами, и мне пришлось потерять время, чтобы стряхнуть их с хвоста. Но я не должен был говорить вам этого. Вы будете нервничать. Мистер Нэрком был потрясен. Он-то был уверен, что они уже бросили то дело и вернулись домой.

– Я была уверена, что задержало тебя что-то важное. Мне следовало подумать, что восстание отвлекло бы их, по крайней мере, в случае с графом Вальдемаром, – серьезно ответила она.

– Особенно в условиях такого серьезного кризиса, с которым сейчас сталкивается его страна. Вы видели сегодняшние газеты? Они кричат об этом. Граф Ирма и революционеры одерживают победу за победой. Они сейчас у самых ворот столицы. Королевская армия дезорганизована, ее силы перешли под знамена повстанцев. Сообщается, что король в панике и готовится к бегству, прежде чем столица падет… Суд, суд! – закричал Клик с такой яростью, что это поразило ее. – Пусть твой сын выпьет чашу, которую ты приготовил для Кармы. Та же самая чаша, тот же самый результат: свержение правящей династии, бегство, изгнание в дикие страны и, возможно, смерть. Молодец, Ирма! Суд над тобой, Моравия. Ты заплатишь! Ты за все заплатишь!

– Как ты прекрасен, сударь… Порой мне кажется, ты знаешь все! – заявила Элиза. – Но по крайней мере в этом ты, похоже, дезинформирован, дорогой. Я читала газеты, и мне кажется, что смерть не настигла всех, кто участвовал в изгнании и бегстве королевы Кармы. Граф Ирма рассказывает историю, которая ежечасно приводит новых новобранцев под знамена революции. Старший сын – наследный принц Максимилиан – все еще жив. Граф клянется в этом, клянется, что видел его и знает, где его найти в любой момент. Специальный корреспондент «Таймс» пишет, что боевой клич повстанцев «Максимилиан!», и вся страна гремит от этого клича.

– Могу в это поверить, – согласился Клик с одной из своих странных кривых улыбок. – Это возбудимые люди, моравийцы, но, к сожалению, непостоянные. Сегодня так, а завтра этак. В настоящее время они любят Максимилиана; в следующем месяце захотят возвести на трон Ирму и республиканской формы правления, а Максимилиана повесить. Тем не менее, если они поддерживают этот клич – и правящий дом падает – и последователи Ирмы победят… Но какая польза беспокоиться по этому поводу?.. Давайте поговорим о вещах, которые имеют для нас много большее значение, моя дорогая. Будьте со мной завтра, если сможете. Впервые за несколько недель у меня будет свободный день… В верховьях Темзы цветут чудесные лилии. Моя душа жаждет уединения, покоя речной глади, лилий и тишины! Я хочу провести этот день среди красот Божьих, с прекраснейшим из Его творений – с вами! Подарите мне этот день!..