Агата Кристи - Зло под солнцем / Evil Under the Sun

“That is what I mean. A bath! The receptacle of porcelain, one turns the taps and fills it, one gets in, one gets out and ghoosh – ghoosh – ghoosh, the water goes down the waste pipe!”

“M. Poirot, are you quite mad?”

“No, I am extremely sane.”

“Well, anyway, I didn’t take a bath.”

“Ha!” said Poirot. “So nobody took a bath. That is extremely interesting.”

“But why should any one take a bath?”

Hercule Poirot said: “Why, indeed?”

Rosamund said with some exasperation: “I suppose this is the Sherlock Holmes touch!”

Hercule Poirot smiled. Then he sniffed the air delicately.

“Will you permit me to be impertinent. Mademoiselle?”

“I’m sure you couldn’t be impertinent, M. Poirot.”

“That is very kind of you. Then may I venture to say that the scent you use is delicious – it has a nuance – a delicate elusive charm.” He waved his hands, and then added in a practical voice, “Gabrielle, No. 8, I think?”

“How clever you are. Yes, I always use it.”

“So did the late Mrs Marshall. It is chic, eh? And very expensive?”

Rosamund shrugged her shoulders with a faint smile.

Poirot said: “You sat here where we are now, Mademoiselle, on the morning of the crime. You were seen here, or at least your sunshade was seen by Miss Brewster and Mr Redfern as they passed on the sea. During the morning. Mademoiselle, are you sure you did not happen to go down to Pixy’s Cove and enter the cave there – the famous Pixy’s Cave?”

Rosamund turned her head an stared at him.

She said in a quiet voice: “Are you asking me if I killed Arlena Marshall?”

“No. I am asking you if you went into the Pixy’s Cave?”

“I don’t even know where it is. Why should I go into it? For what reason?”

“On the day of the crime. Mademoiselle, somebody had been in that cave who used Gabrielle No. 8.”

Rosamund said sharply: “You’ve just said yourself, M. Poirot, that Arlena Marshall used Gabrielle No. 8. She was on the beach that day. Presumably she went into the cave.”

“Why should she go into the cave? It is dark there and narrow and very uncomfortable.”

Rosamund said impatiently: “Don’t ask me for reasons. Since she was actually at the cove she was by far the most likely person. I’ve told you already I never left this place the whole morning.”

“Except for the time when you went into the hotel to Captain Marshall’s room,” Poirot reminded her.

“Yes, of course. I’d forgotten that.”

Poirot said: “And you were wrong, Mademoiselle, when you thought that Captain Marshall did not see you.”

Rosamund said incredulously:

“Kenneth did see me? Did – did he say so?”

Poirot nodded.

“He saw you, Mademoiselle, in the mirror that hangs over the table.”

Rosamund caught her breath. She said:

“Oh! I see.”

Poirot was no longer looking out to sea. He was looking at Rosamund Darnley’s hands as they lay folded in her lap. They were well-shaped hands, beautifully moulded with very long fingers. Rosamund, shooting a quick look at him, followed the direction of his eyes.

She said sharply: “What are you looking at my hands for? Do you think – do you think – ?”

Poirot said: “Do I think – what, Mademoiselle?”

Rosamund Darnley said: “Nothing.”

It was perhaps an hour later that Hercule Poirot came to the top of the path leading to Gull Cove. There was some one sitting on the beach. A slight figure in a red shirt and dark blue shorts.

Poirot descended the path, stepping carefully in his tight smart shoes. Linda Marshall turned her head sharply. He thought that she shrank a little. Her eyes, as he came and lowered himself gingerly to the shingle beside her – rested on him with the suspicion and alertness of a trapped animal. He realized, with a pang, how young and vulnerable she was.

She said: “What is it? What do you want?”

Hercule Poirot did not answer for a minute or two.

Then he said: “The other day you told the Chief Constable that you were fond of your stepmother and that she was kind to you.”

“Well?”

“That was not true, was it, Mademoiselle?”

“Yes, it was.”

Poirot said: “She may not have been actively unkind – that I will grant you. But you were not fond of her – oh, no – I think you disliked her very much. That was very plain to see.”

Linda said: “Perhaps I didn’t like her very much. But one can’t say that when a person is dead. It wouldn’t be decent.”

Poirot sighed.

He said: “They taught you that at your school?”

“More or less, I suppose.”

Hercule Poirot said: “When a person has been murdered, it is more important to be truthful than to be decent.”

Linda said: “I suppose you would say a thing like that.”

“I would saw it and I do say it. It is my business, you see, to find out who killed Arlena Marshall.”

Linda muttered: “I want to forget it all. It’s so horrible.”

Poirot said gently: “But you can’t forget, can you?”

Linda said: “I suppose some beastly madman killed her.”

Hercule Poirot murmured: “No, I do not think it was quite like that.”

Linda caught her breath.

She said: “You sound – as though you knew?”

Poirot said: “Perhaps I do know.” He paused and went on, “Will you trust me, my child, to do the best I can for you in your bitter trouble?”

Linda sprang up. She said:

“I haven’t any trouble. There is nothing you can do for me. I don’t know what you are talking about.”

Poirot said, watching her: “I am talking about candles…”

He saw the terror leap into her eyes.

She cried: “I won’t listen to you. I won’t listen.”

She ran across the beach, swift as a young gazelle, and went flying up the zigzag path.

Poirot shook his head. He looked grave and troubled.

Небольшая толпа покидала таверну «Красный бык». Краткое предварительное расследование закончилось – оно было отложено на две недели. Розамунд Дарнли догнала капитана Маршалла.

– Все было не так уж и плохо, правда, Кен? – негромко произнесла она.

Кеннет ответил не сразу. Возможно, он остро чувствовал на себе пристальные взгляды жителейдеревни, только что не тыкающих в него пальцами.

«Это он, дорогая!» «Смотри, это ее муж». «Это должно быть муж». «Смотрите, вот он идет…»

Маршалл не разбирал слов, но все-таки остро чувствовал приглушенные голоса. Это был самый настоящий позорный столб нашего времени. Кеннет уже успел столкнуться с прессой – самоуверенными, напористыми молодыми журналистами, умело разрушающими стену молчания («мне нечего вам сказать»), которой он попытался отгородиться. Даже короткие односложные слова, которые он произнес, уверенный в том, что их, по крайней мере, нельзя истолковать превратно, в утренних газетах были представлены в совершенно другом ракурсе. «На вопрос, согласен ли он с тем, что загадочная смерть его жены может быть объяснена только исходя из того предположения, что какой-то кровожадный маньяк проник на остров, капитан Маршалл заявил следующее…» – и тому подобное.

Непрерывно щелкали фотоаппараты. Вот и сейчас знакомый звук привлек внимание Кеннета. Он обернулся – улыбающийся парень радостно кивнул, свое дело он уже сделал.

– «Капитан Маршалл и его знакомая покидают “Красный бык” после предварительного расследования», – пробормотала Розамунд.

Маршалл поморщился.

– Бесполезно, Кен! – сказала Розамунд. – Нужно перетерпеть. И я имею в виду не только саму смерть Арлены, но и все связанное с нею свинство. Пялящиеся взоры и сплетничающие языки, вздорные газетные статьи; и лучший способ справиться с этим – обратить все в смех. Скриви презрительно губы!

– Ты считаешь, надо вести себя так? – спросил он.

– Да, считаю. – Розамунд помолчала. – Понимаю, это не в твоем характере. Тебе больше по нраву защитная окраска. Застыть неподвижно и слиться с окружающим фоном! Но сейчас это не получится – здесь нет окружающего фона, с которым можно было бы слиться. Ты стоишь у всех на виду – словно полосатый тигр перед белым экраном. Муж убитой женщины!

– Ради всего святого, Розамунд…

– Дорогой, – мягко произнесла она, – я стараюсь сделать так, чтобы тебе стало лучше.

Какое-то время они шли молча. Затем Маршалл произнес уже другим тоном:

– Знаю. На самом деле я не такой уж неблагодарный, Розамунд.

Они покинули пределы деревни. Их провожали взгляды, но поблизости уже никого не было. Понизив голос, мисс Дарнли повторила с небольшими изменениями свою первую фразу:

– На самом деле все прошло не так уж плохо, правда?

Помолчав, Маршалл сказал:

– Не знаю.

– Что думает полиция?

– Ничего определенного мне не говорят.

Через минуту Розамунд сказала:

– Этот коротышка Пуаро действительно проявляет живой интерес!

– Ну да, – согласился Кеннет. – В день убийства он буквально ни на шаг не отходил от главного констебля.

– Знаю – но есть от него хоть какой-нибудь толк?

– Черт возьми, Розамунд, а я откуда могу знать?

– Он уже старик, – задумчиво промолвила мисс Дарнли. – Вероятно, уже не в своем уме.