Рекс Стаут - Игра в пятнашки

Но тут разбирательство вежливо приостановил Эрик Хаг. Он желал вновь наполнить свой стакан, другие тоже были не прочь. Возник небольшой перерыв. Судя по всему, у Хага создалось впечатление, будто мы рассчитываем, что он поухаживает за Сарой Джаффи. Я был слишком занят, чтобы негодовать по этому поводу, но не Нат Паркер.

Вулф налил себе пива из третьей бутылки, отпил немного и обратился к Хелмару:

– Итак, сэр?

Судя по манерам и выражению лица Перри Хелмара, он с трудом верил, что угодил в подобный переплет. Подумать только, он, старший партнер старинной и почтенной адвокатской фирмы на Уолл-стрит, должен сидеть у всех на виду в этом красном кожаном кресле и убеждать частного детектива Ниро Вулфа в своей непричастности к убийству! Это просто невыносимо, но деваться некуда. Его ораторский баритон напряженно скрежетал и источал высокомерие.

– Говорите, вас не интересуют ни средства, ни возможность совершения убийства? Мотив для всех нас очевиден, но очевидно и то, что мисс Дадей судит предвзято. И ей нечем подкрепить свое утверждение, будто после тридцатого июня я лишился бы дохода, который приносит мне участие в деятельности корпорации. Я не допускаю и мысли, что мисс Идз намеревалась предпринять столь опрометчивые и безответственные действия. – Он достал из кармана лист бумаги и развернул его. – Как вы знаете, явившись к назначенному часу в понедельник вечером на квартиру мисс Идз, я обнаружил оставленную мне записку. Оригинал у полиции. Это копия. В ней говорится: «Дорогой Перри, надеюсь, ты не очень рассердишься, что я тебя подвела. Я не собираюсь делать глупостей. Просто хочу ощущать почву под ногами. Сомневаюсь, что ты получишь от меня вести до тридцатого июня, но после – непременно. И пожалуйста – я действительно этого хочу, – пожалуйста, не пытайся меня отыскать. С любовью, Прис». – Он сложил листок и убрал обратно в карман. – По моему мнению, ни тон, ни содержание записки не указывают, будто мисс Идз решила отплатить мне за долгие годы заботы и преданности описанным мисс Дадей образом. Она не была ни неблагодарной, ни безрассудной. Я не намерен обсуждать суммы, которые корпорация выплачивает мне как юрисконсульту. Скажу лишь, что они соразмерны моим заслугам. Наш бизнес ни в коем случае не сводится к производству и продаже полотенец, как утверждала мисс Дадей. Разветвленная деятельность и широкие интересы корпорации требуют неусыпного и компетентного надзора. – Хелмар адресовал Виоле Дадей холодный прямой взгляд и вновь обратился к Вулфу: – Впрочем, даже если бы мисс Идз и решила поступить так, как утверждает мисс Дадей, я не усмотрел бы здесь повода впасть в отчаяние. Мои потребности вполне покрываются доходами от адвокатской практики, не имеющими отношения к выплатам «Софтдауна». И, даже впав в отчаяние, я не пошел бы на убийство. Сама мысль о том, что какая-либо цель способна толкнуть человека моего воспитания и характера на столь ужасное деяние и такой огромный риск, противоречит любой достойной уважения теории человеческого поведения. На этом все. – Он стиснул зубы.

– Не совсем, – возразил Вулф. – Вы не коснулись слишком многого. Если вы не впали в отчаяние и нисколько не опасались, что вас собираются вытеснить из бизнеса, почему предложили мне пять тысяч долларов, если я отыщу мисс Идз за шесть дней, и обещали удвоить эту сумму, если я предъявлю ее вам – говоря вашими же словами – живой и здоровой?

– Я объяснял почему. Я полагал, что она, скорее всего, уехала или собирается уехать в Венесуэлу, к бывшему мужу, и хотел остановить ее, прежде чем она до него доберется. Это отправленное мне письмо, в котором он предъявлял права на половину ее собственности, очень беспокоило Присциллу. Я опасался, как бы она не совершила какую-нибудь глупость. Я ведь предлагал вам первым делом проверить списки улетевших в Венесуэлу. – Он сурово ткнул в сторону Вулфа костлявым пальцем. – Она была здесь, в вашем доме, и вы скрыли ее от меня. А когда я ушел, отправили навстречу гибели!

Вулф, несомненно знавший, что палец не заряжен, ничего против него не имел.

– Значит, вы признаёте, что документ, которым тут размахивал мистер Хаг, подлинный? – спросил он. – Что он подписан его женой?

– Нет.

– Но она, несомненно, знала, подписывала бумагу или нет. Если это была фальшивка, с какой стати ей понадобилось бы лететь в Венесуэлу?

– Она… порой бывала сумасбродной.

– Нет, мистер Хелмар, – покачал головой Вулф, – вы уж выберите одно из двух. Давайте напрямую. Вы показывали мисс Идз письмо от мистера Хага и фотокопию документа. Что она сказала? Она признала, что подписывала его, или же отрицала?

Хелмар некоторое время молчал, а затем произнес:

– Я оставляю за собой право ответить на этот вопрос позже.

– Сомневаюсь, что промедление поможет делу, – сухо заметил Вулф. – Теперь, когда вы знаете, что мисс Идз не уезжала в Венесуэлу и, смею вас уверить, не имела такого намерения, как вы объясните ее отказ от встречи с вами, бегство и просьбу ее не разыскивать?

– Я не обязан это объяснять.

– Даже попытаться не хотите?

– Полагаю, представленных мной объяснений вполне достаточно. Она знала, что тем вечером я приду с документальным подтверждением полнейшей неспособности мисс Дадей вести дела корпорации. Я сообщил об этом по телефону в то утро. Думаю, она, скорее всего, уже осознала, что должна будет отказаться от идеи поставить мисс Дадей во главе. Ей не хотелось встречаться со мной лицом к лицу и признавать это. Еще она знала, что мисс Дадей не даст ей ни минуты покоя.

– Перри, какой же ты чудовищный лжец! – воскликнула Виола Дадей своим звонким и приятным голосом.

Он посмотрел на нее. Я в первый раз увидел, как он награждает ее откровенным взглядом, и, поскольку теперь ничто не заслоняло мне обзор, истина открылась во всей неприглядной полноте. Взгляд адвоката перечеркнул один приведенный им аргумент – утверждение, будто человек его воспитания и характера никак не способен на убийство. Так смотрят, когда готовятся накинуть на шею жертвы и затянуть удавку. Но то была лишь мимолетная вспышка, вслед за которой Хелмар снова повернулся к Вулфу.

– Итак, я считаю, – продолжил он, – что это объясняет ее бегство и адресованную мне записку. Объясняет ли это сказанное ею вам, утверждать не могу, поскольку не знаю, о чем она говорила.

– Что с мисс О’Нил?

– Мне нечего сказать о мисс О’Нил.

– Ой, да бросьте вы! Может, сия любвеобильная особа тут и ни при чем, но мне необходимо знать это наверняка. Каким образом она стравливала вас с мистером Брукером? Была близка и с ним, и с вами? А может, обоих водила за нос? За чем она охотилась: за развлечениями, за деньгами, за мужчинами?