Рекс Стаут - Игра в пятнашки

Я согласился, но уточнил: а принял бы он всерьез мой сигнал?

И сержант вынужден был признать, что нет. Главным образом потому, что никто и понятия не имел о каких-либо мотивах для убийства Сары Джаффи. Даже расскажи я ему об угрозе Сары вчинить иск, было бы слишком большой натяжкой предполагать, будто ее за это прикончат.

Относительно же алиби, подтвержденных или нет, копы держались того же мнения, что и Вулф, когда он заявил Виоле Дадей, если она и не совершила убийства, то вполне могла их организовать. Пэрли сообщил, что полиция отрядила двадцать шесть человек, съевших собаку на подобной рутине, для выявления возможной связи между подозреваемыми и наемным убийцей. В известном смысле это было проще, но в то же время и сложнее, ведь охотились они за душителем, а не за стрелком.

Пока копы не нашли таксиста, который между полуночью и 1:45 высаживал пассажира у дома на Восточной Восьмидесятой или в непосредственной близости, равно как и забирал кого-нибудь оттуда после двух часов ночи. Поиски продолжались, хотя шансы представлялись незначительными. Всего лишь в трех кварталах располагалась станция метро.

Ночного портье звали Уильям Фислер. Я не ошибся насчет него: он и вправду оказался болваном. Поначалу он утверждал, будто с 00:30 до 1:45 – в период, когда убийца, должно быть, вошел в парадную и поднялся в квартиру, – якобы неотлучно присутствовал на посту. Стоял на страже возле парадного входа и отлучался лишь пару раз для поездки на лифте с жильцами. Затем Фислер осознал, если будет и дальше держаться подобных показаний, получится, что убийца проник в здание и поднялся по лестнице во время его кратких поездок на лифте, а потому сделал разворот на сто восемьдесят градусов и, в сущности, признался, что, занятый внизу сэндвичами и кофе, едва ли вообще видел парадный вход. Примерно так же дело обстояло и с 1:58 до 2:23, когда убийца должен был спуститься по лестнице, выйти на улицу и скрыться. Еще Фислер признал, что примерно без четверти два находился снаружи и держал дверь открытой, поскольку это входило в его обязанности. Согласно сообщению Сары, именно так все и было, когда она с Паркером подъехала на такси, и адвокат подтвердил.

Алиби Паркера было железным. Сара сказала мне, что Паркер не заходил с ней в здание. Ночной портье и таксист, которого, конечно же, отыскали, подтвердили это. С Восьмидесятой улицы таксист отвез Паркера домой.

Сама картина убийства особых вопросов не вызывала. Проникнув в квартиру, убийца вооружился бронзовым тигром и шнуром от жалюзи и спрятался в чулане. Если изначально он и замышлял напасть на Сару, как только она войдет, от этого намерения ему пришлось отказаться, поскольку с Сарой явился ночной портье, открывший ей дверь.

Она тут же прошла к телефону в гостиной, чтобы позвонить мне. И конечно, нападать на нее во время разговора было неразумно. Когда же убийца услышал шаги Сары, идущей в прихожую, он или не знал, что она не повесила трубку, или не смог устоять перед столь близкой целью, или же опасался, что она собирается выйти из квартиры. Как бы то ни было, он напал.

Совершив преступление, он вышел из квартиры, спустился по лестнице и либо обнаружил, что в вестибюле никого нет, и покинул здание через парадный вход, либо спустился в подвал и скрылся через служебный проход.

Найденные в квартире отпечатки никому из подозреваемых не принадлежали. Ни на бронзовом тигре, ни на дверной ручке чулана их не оказалось вовсе.

Полиция отчаянно искала мотив. В случае с Присциллой Идз он просматривался с той же очевидностью, что и нос на физиономии, и подходил всем пяти фигурантам. С Сарой Джаффи ничего подобного не наблюдалось. Для кого-то из софтдаунского квинтета убить ее своими руками или же подослать к ней наемного убийцу только из-за угрозы иска было бы чистым безумием, а никто из пятерых как будто безумием не страдал.

Выявление мотива у кого-нибудь из них послужило бы огромным подспорьем, и именно этой цели были подчинены допросы подозреваемых. Два часа из пяти, которые Кремер и я провели с Хелмаром, ушли на тщательное и подробное выяснение его отношений с Сарой, от начала и до конца.

Пэрли основательно ввел меня в курс дела. Вряд ли он что-либо утаил. И я был тронут. Когда официант принес счет и сержант попробовал настоять на совместной оплате, пошутив, что городские полицейские не голодают, я счел делом чести выложить всю сумму. В конце концов, я получил сполна за все съеденное им.

Ему было известно, что мое жалованье больше его заработка раза в четыре, к тому же у Вулфа мне был обеспечен бесплатный стол и кров. Но он не собирался лакомиться жареными моллюсками за счет какого-то чертова богача. Пришлось заявить, раз уж я пригласил его, что на кону стоит мое доброе имя.

На улице мы расстались. Он двинулся на запад, а я – на Леонард-стрит. Мне предстояло выбрать между Фомосом и Питкином, и по пути я проголосовал за Питкина.

В пять часов утра в субботу я сидел в кабинете на Леонард-стрит, изучая доклады из папки. Питкина отослали домой часом раньше, из другого кабинета. Я же находился в том, где собирали и хранили все документы по трем убийствам – оригиналы или копии. Изучаемый мной отчет касался перемещений Джея Брукера в ночь после его ухода с собрания в кабинете Вулфа в четверг. Правдивость кое-каких его показаний вызывала сомнения. Я пытался отыскать зацепку, доказывающую, что он не вернулся домой в Бруклин, как утверждал, а отправился либо на квартиру Сары Джаффи на Восьмидесятой улице, либо к Дафне О’Нил, на Четвертую улицу.

Меня окликнули:

– Эй, Гудвин, ты бы прервался.

Голос принадлежал помощнику окружного прокурора, который вместе с двумя секретарями сортировал и приводил в порядок бумаги и папки. Я потянулся. Меня безудержно клонило в сон. Было глупо притворяться, будто я в состоянии сидеть и читать.

– Дальше по коридору есть кабинет с диваном, – заметил один из секретарей. – И там никого не будет. Сегодня суббота.

За возможность прилечь на диван я отдал бы миллион долларов, а потому решил отказаться. Я встал, объявил, что схожу прогуляться и скоро вернусь, и вышел. Снаружи меня ожидало потрясение: уже светило солнце. Рассвет несколько привел меня в чувство, и планы мои изменились. Я встал на тротуаре, остановил первое же направляющееся на Верхний Манхэттен такси и назвал водителю адрес, известный мне как никакой другой.

В это время суток улицы Манхэттена практически пустовали – ни машин, ни пешеходов. Пустынной выглядела и Западная Тридцать пятая, когда я расплатился с шофером и выбрался из такси. Поскольку входная дверь наверняка была заперта на засов, я не стал подниматься на крыльцо, а спустился на четыре ступеньки к двери цокольного этажа и нажал на кнопку звонка. Кухня и комната Фрица огласились трезвоном. Затем изнутри донеслись звуки отворяемой двери и приближающихся шагов, Фриц осмотрел меня в глазок и открыл.