Филлис Джеймс - Неподходящее занятие для женщины [= Неженское дело] [litres]

Наконец настало время отправляться. Семичасовой прогноз погоды предрекал грозовые дожди на юго-востоке, поэтому она облачилась в костюм – самую плотную одежду, бывшую в ее распоряжении. Она так и не надевала его со дня смерти Берни и теперь обнаружила, что он стал велик ей в талии. Выходит, она потеряла в весе. После недолгих размышлений она извлекла из футляра с инструментами для осмотра места преступления ремень Марка и дважды обмоталась им. Ее не пробрала дрожь, когда тугая кожа перетянула ее пополам. Ничто, к чему он прикасался или чем владел, не могло напугать или опечалить ее. Тяжесть ремня на талии загадочным образом придавала ей уверенность, словно это был не ремень, а талисман.

Гроза разразилась в тот самый момент, когда Корделия выпрыгнула из автобуса 11-го маршрута рядом с Управлением налоговых сборов в Сомерсет-Хаус. В небе сверкнула угловая молния, и почти сразу раздался оглушительный гром. Она припустила бегом сквозь стену воды, лавируя среди припаркованных во внутреннем дворе машин, подгоняемая резко стреляющими ей по лодыжкам каплями воды, отскакивающими от булыжников, словно пули. Влетев в дверь, она остановилась, орошая коврик струями воды и смеясь от облегчения. Несколько посетителей оторвались от изучения завещаний и сочувственно улыбнулись ей, а заботливая служащая управления покачала головой, от души жалея ее. Корделия отряхнула жакет и, повесив его на стул, попыталась промокнуть волосы платком. Попытка не увенчалась успехом.

Женщина оказалась и впрямь заботливой. Выслушав Корделию, она указала на полки с тяжеленными томами в центре зала и объяснила, что следует ориентироваться по фамилии завещателя и году поступления завещания в Сомерсет-Хаус. Корделии предстояло найти каталожный номер и принести том к стойке. Затем ей подадут оригинал, и она сможет ознакомиться с ним за 20 пенсов.

Не зная года смерти Джорджа Боттли, Корделия задумалась, где же начинать поиски. Затем решила, что завещание должно было быть составлено после рождения Марка или по крайней мере после его зачатия. Однако мистер Боттли оставил деньги также и дочери, и эта часть наследства перешла после ее смерти ее мужу. Можно было предположить, что он умер раньше ее, ибо в противном случае он составил бы новое завещание. Корделия решила начать с года рождения Марка – 1951-го.

Ход ее размышлений оказался верен. Джордж Альберт Боттли из Стоунгейт-Лодж скончался 26 июля 1951 года, через три месяца и один день после рождения внука и всего через три недели после составления завещания. Корделия задумалась: была ли его смерть внезапной или это было завещание обреченного на смерть? Из краткой справки следовало, что он оставил наследникам состояние в размере трех четвертей миллиона фунтов стерлингов. Как ему удалось скопить такую сумму? Наверняка не только торговлей шерстью. Она положила тяжелую книгу на стойку, клерк записал необходимые детали на белом бланке и указал ей на кассу. Прошло всего несколько минут после уплаты каких-то 20 пенсов, и она сидела под лампой за столиком у окна, держа в руках драгоценное завещание.

Джордж Боттли не понравился ей еще по рассказу няни Пилбим, в не менее неприглядном виде он предстал и теперь. Она боялась, что документ окажется длинным, запутанным, трудным для понимания; он же был на удивление короток, прост и однозначен. Мистер Боттли распорядился, чтобы все его имущество было распродано, «ибо я хочу избежать обычных безобразных споров вокруг безделушек». Он оставил скромные суммы слугам, находившимся рядом к моменту смерти, однако Корделия обратила внимание, что среди них не было садовника. Половину оставшегося состояния он отписал в полное распоряжение дочери, «раз теперь она продемонстрировала, что хоть в одном является нормальной женщиной». Вторую половину он предназначил возлюбленному внуку Марку Келлендеру, когда тому стукнет двадцать один год и «когда он, если и не постигнет истинной ценности денег, будет по крайней мере в том возрасте, когда уже можно избежать эксплуатации». Доход от вложенных средств оказался расписанным шести родственникам Боттли, в том числе достаточно отдаленным. Завещание предписывало создать специальный фонд; в случае смерти одного из наследников его доля подлежала разделу между остальными. Завещатель выражал уверенность, что подобная мера заставит наследников проявлять живой интерес к здоровью и благополучию друг друга, стремясь одновременно прожить как можно дольше, ибо никакими иными достоинствами они не отличаются. В случае смерти Марка до достижения двадцати одного года завещанные ему деньги перешли бы в семейный фонд, где и находились бы до смерти всех наследников, после чего им предстояло разойтись по широкому кругу благотворительных адресов, выбранных, как стало ясно Корделии, не по признаку личной привязанности к ним завещателя, а скорее благодаря их известности и успеху. Наверное, он попросил своих адвокатов представить ему список наиболее надежных кандидатов, не проявив подлинного интереса к судьбе состояния, если его не сможет унаследовать собственный отпрыск.

Это было странное завещание. Мистер Боттли ничего не оставил своему зятю, но никак не предусмотрел ситуации, при которой, умри его дочь, не отличавшаяся, как ему было прекрасно известно, крепким здоровьем, состояние ее перешло бы мужу. Складывалось впечатление, что перед ней завещание игрока, и Корделия снова задумалась, каким же способом Джордж Боттли сколотил состояние. Но при всем цинизме и бездушии комментариев завещание никак нельзя было назвать несправедливым или недостаточно щедрым. В отличие от некоторых очень богатых людей он не пытался манипулировать своим состоянием из могилы, стремясь, чтобы ни пенни не попало в неверные руки. Дочь и внук получали богатство в свое полное распоряжение. К мистеру Боттли трудно отнестись с симпатией, но так же трудно не почувствовать к нему уважения. Условия завещания тоже отличались полной ясностью. Смерть Марка не принесла бы выгоды никому, кроме все тех же достойнейших благотворительных институтов.

Корделия записала основные условия завещания – не столько из опасения их забыть, сколько из уважения к настойчивым рекомендациям Берни записывать все и всегда, положила квитанцию об уплате 20 пенсов в ту часть тетрадки, где учитывались расходы, записала, во сколько обошлись дешевый железнодорожный билет с возвратом в тот же день и поездка на автобусе, и вернула завещание. Ливень оказался столь яростным, сколь и недолгим. Жаркое солнце уже успело высушить окна, в чисто умытом дворе ярко сияли аккуратные лужи. Корделия решила взять с сэра Рональда плату лишь за первую половину дня, вторую же провести в своей лондонской конторе. Вдруг там дожидается почта? Или даже приглашение на новое дело?