Ольга Шарапова - Фрактал Мороса [litres самиздат]

Страшный удар, похожий на землетрясение, подбросил Юргиса. «Боже! Боже!» – он в смятении замер, дернулся в сторону, отпрыгнул к стене. «Это взрыв. Нет! Танки. Это выстрел». Счастье, что не разбилось стекло. Он прильнул к нему, не подозревая, что выстрелы продолжатся. Любопытство неопытности брало верх в его голове.

Второй залп! Толпа не рассеивалась. Никто не расступался перед техникой.

«Холостыми… Говорили, что будут стрелять не боевыми, никто не боится». Юргис видел, как люди бросались под танки. Фигурка девушки в окне другого крыла привлекла его внимание. Девушка, тоненькая, с большой грудью, смотрела в ночь в светлом окне без занавесок.

Если бы не она, Юргис никогда бы этого не увидел… Рядом с ее окном на балконе в квартире с выключенным светом стоял лишь в этих ярких рефлексах соседнего окна различимый Миколас Морос с винтовкой в руках.

Юргис не верил своим глазам. Морос целил в сторону танков.

«В танках наши! Как же так! Как ему помешать!?»

Он не успел додумать. Морос выстрелил. Звука не было слышно в общем грохоте хаоса, но по отдаче это было понятно.

«Но каков! Вот это литовец! За своих пошел сражаться. С винтовкой против танков».

Еще один выстрел. Еще один. В толпе стали падать люди.

Стреляли Морос и кто-то еще.

«Он стреляет по литовцам!!!» – Юргис не заметил, как открыл рот, потрясенный. «Значит, он с нами! Он за коммунистов. И никогда никому не говорил об этом. Конечно, у него русская жена, но он был таким ярым националистом. Вот это номер, – Юргис бросился вниз. Я хочу с ним! – Я умею стрелять!» – он выскочил из подъезда, заметался в полном народа дворе, не мог сориентироваться, где именно это крыло, где этот балкон.

– Милый, как тебя зовут?

– Юргис.

– Держи хлебушек с ветчиной, – бабуся-литовка сунула Юргису бутерброды в газетке.

– Спасибо.

«Бутерброды от врагов. Почему они враги? Они у себя дома. Но ведь и я дома, в Советском Союзе, а не в Советском ”Саюдисе”…»

Юргис прислонился к забору. Он переводил дух, ел и думал, куда идти.

В этот момент мимо него прошли трое: парень в синей шапке, Пшемысл Кальтербладский, а посередине, странно закинув голову, шел, вернее летел, подхваченный под руки, Миколас Морос.

Ошалелый, с бутербродом во рту и жирными руками, смотрел Юргис на удаляющуюся тройку.

«Они взяли его?! Или он ранен, а они ведут?» – Юргис остолбенел и не решился сделать ни шагу в их сторону.

* * *

Беззвездная моросящая мгла укрывала город. Запах воды с Вилии нес тонкий медленный ветер. Отсюда рукой подать до телецентра. Просто через мост, в излучину реки, и вот он – парламент.

Тысячи человек, заряженные радостью борьбы, злобой, нервным напряжением стояли единым фронтом, готовые погибнуть, но не сдать здание.

– Литовцы, братья! Двое на одного спецназовца. Мы сможем! – кричал с самодельной трибуны невысокий старик.

Здесь тоже жгли костры и раздавали калорийные булки.

Ликас, задавленный мощью и азартом толпы, повиновался ее движениям и общему бессознательному.

Он думал, что здесь стенка на стенку сойдутся русские и литовцы, коммунисты и саюдисты, но сейчас Ликас уже не искал красных флагов. «Зачем я здесь? Зачем я здесь?» – судорожно думал он, ежась от промозглости ночи.

– Замерз? – спросила стоявшая рядом девица.

– Ага, холодно.

– Ты из Вильнюса?

– Из Каунаса.

– А как приехал?

– На машине.

Девочка сверкнула глазками. Она была худенькая, черноволосая, со вдавленным подбородком, похожим на ослиное колено.

– Тебя как зовут? – спросил Ликас.

– Фрида, а тебя?

– Ликас.

– Ликас, пойдем греться?

– Пойдем.

Они стали протискиваться к проспекту. Был второй час ночи. В свете городских огней Ликас увидел идущую на них колонну танков.

– Быстрей! – взвизгнула Фрида.

Охваченный ужасом и восторгом, Ликас бросился за ней. Казалось, Фрида знает окрестные дворы очень неплохо.

– Сюда, сюда.

Дверь скрипнула, и она ввела Ликаса в пропахший мочой подъезд.

– Тепло?

– Конечно! – Ликас прислонился к стене, пытаясь расправить уставшие мышцы.

Руки Фриды скользнули под его куртку, под свитер. Ликас ошалело вытаращился на нее. В свои семнадцать лет он еще не изведал таких приключений. Фрида опытными пальцами щупала его тело, совершенно не готовое к подобному повороту событий.

– Хочешь меня? Хочешь?

Конечно, Ликас хотел ее. Его как кипятком обожгло. За эти пять или десять секунд он забыл собственное имя и не испытывал больше ничего, кроме желания повалить эту дрянь с ослиным лицом на обоссанный кафель лестничного пролета. Он с силой схватил ее за грудь через пальто.

– Деньги! Тридцать рублей.

«Какие тридцать рублей?…» – слова эхом прошли мимо сознания.

– Нет! Нет! – затрепетала Фрида. – За деньги!

Ликас развернул ее и прижал к стене.

– Нет! Ликас!

В борьбе, которую Фрида безнадежно проиграла, он вцепился в ее запястья, а дальше изнасиловал и убил бы, наверное, но не успел. Дыхание сбилось, его дернуло током беспамятства, опустошения. На этом выдохе Фрида легко выпорхнула из его клещей, и Ликас опустился на пол, чувствуя теплую липкую гадость. Его тело опередило его, не дав совершить преступления и тем самым подарив надежду набудущее.

Через пятнадцать минут он уже снова был в толпе, он видел раздавленные танками автомобили, видел парня с совершенно белым лицом и мужчину с бородой, испуганного, с детскими глазами, который кричал: «У него инфаркт! Помогите!»

И сразу толпа окружила побелевшего. Ликас, обезумевший от настроя этого города, от попытки секса, от одиночества впервые почувствовал тянущую боль, разлившуюся в груди. Тягостную, ноющую боль. Это сердце. Не было сомнений.

«Сесть куда-нибудь, прислониться». Но сесть было негде. Он закрыл глаза. Перед ним был огромный человек, уже точно не плоский, но бесконечного роста.

Кто-то толкнул Ликаса в спину.

– Простите! Ради Бога! – извинился парень.

– Ничего, – Ликас вздохнул и открыл глаза.

Все та же ночь. Бесконечная, беззвездная, с воздухом, наполненным вымороженной влагой, море людей, грохот строящихся баррикад и раздавленные машины.

– Он коммунист! Вот он, стукач! – Ликас дернулся на женский вскрик. Маленькая черная Фрида тыкала в него указательным пальцем.

Толпа обернулась, а дальше была драка, где он даже не пытался драться. Каким-то чудом он остался цел. Трое милиционеров подхватили его в свалке и хаосе. Потом еще нескольких человек привели в автозак, где сидел Ликас. Он взглянул в открывшуюся дверь машины и уловил подсвеченные триколоры, но не литовские, а с полосами белого, синего и красного цветов. Он никогда не видел их раньше, и не знал, что они значат.

– Позор! Позор! – доносилось с улицы.