Эмиль Коста - Хорошо в деревне летом

– Ну? – топор замер в воздухе. – А я-то слышу, вроде с городом ругаетесь. Высказали накипевшее?

– Газету его желтушной назвал разве что, но все равно обиделся.

На лице отца Геннадия мелькнуло подобие одобрения. Слабый ручеек беседы явно набирал силу. Иван Ильич оживленно добавил:

– И представьте, этот гад мне заявил, что ни слова неправды в статье нет. Разве что с эмоциями перегиб. Но по-другому, говорит, читать не будут.

– Да кто эту дрянь ради чтения покупать будет?

– Вот именно! Я даже тетке на растопку не беру, срам один.

Тут Иван Ильич малость приврал: «Плоскодонку» он последние годы покупал регулярно, хоть и нечасто. Кроссворды там были неплохие. Но тетке на растопку газету и вправду не давал, стеснялся. Обычно менялся с Василием на что-нибудь более приличное.

– Лишь бы горело хорошо, – отец Геннадий поставил на колоду очередную чурку. – А про Василия Петровича и вправду дрянь написали.

– А, главное, о том, каким он был – ни слова. Журналист, тоже мне… Нет чтобы приехать, поспрашивать – накидал биографию по верхам, да и все. А Вася… он ведь какой был… Честный, прямой.

– Трудолюбивый, – добавил поп.

– Точно, работы не боялся. Что рисовать, что руками чего-нибудь. Вон, прорубь та же…

– Да… я сразу не одобрил, а потом… думаю, прочувствовал его замысел. Теперь, впрочем, не могу так однозначно сказать.

Отец Геннадий опустил топор и, нахмурившись, оглядел плоды своих трудов. На скромный взгляд Ивана Ильича, такого запаса дров хватило бы на пару недель – батюшка явно увлекся.

– Много нарубили, – аккуратно одобрил он. – А насчет замысла не сомневайтесь, Вася от души работал.

– Вы серьезно? От души себе могилу готовил?

– Так вы не в курсе? Дело-то не такое простое. Самоубийством там даже не пахнет!

Священник серьезно посмотрел на него.

– А чем оно пахнет, по-вашему?

– Криминалом, – подумав секунду ответил Иван Ильич.

– Это серьезное заявление. А доказательства есть?

– Пока только улики. А доказательства обязательно будут.

– Вот когда будут, расскажите.

Бросив топор, отец Геннадий повернулся к собеседнику спиной и начал собирать дрова в охапку. Разговор был окончен.

Пожав плечами, Иван Ильич побрел восвояси. Неудачный день: с журналистом разругался, телефон вон сломал, да и с попом неловко вышло. С другой стороны, этот разговор получился самым долгим за все время их знакомства.

И вообще собеседник из отца Геннадия так себе. Про погоду ни-ни, про природу… даже об актуальных событиях – через губу. А чуть что: аудиенция окончена. Иван Ильич вздернул подбородок и хмыкнул. Молод батюшка, да крут. Гордыня заедает.

– Теть Зой, – сказал он за ужином, ковыряясь в ризотто из китайского риса, – а что ты про нашего соседа думаешь?

Отец Геннадий сегодня решил поститься, и за столом были только Осинниковы. Тем не менее Зоя Ивановна покосилась на закрытую дверь и сделала круглые глаза прежде чем ответить.

– Что я о нем думаю… Хороший человек, честный, порядочный…– она подумала с минуту и добавила: – Иногда прямолинеен чересчур, ну а кто идеален?

Иван Ильич кивнул и подцепил вилкой щупальце кальмара, свернувшееся колечком на горке из риса.

– Поболтали с ним сегодня. Знаешь, он ведь до сих пор думал, что Василий это… сам.

– У отца Геннадия своих дел хватает. Он по деревне не бегает, вопросами людей не изводит…

Иван Ильич тут же набил рот рисом. Он давно привык пережевывать теткины нравоучения. Это она не со зла, а по учительской привычке: из любой ерунды можно извлечь урок и обязательно – мораль. Проще перетерпеть, чем переучивать. Взять слово племянник решился только когда Зоя Ивановна слегка выдохлась.

– В общем, не знал он. А когда услышал, что дело криминалом пахнет… – Иван Ильич запнулся: очередной выуженный из тарелки морепродукт был вовсе неопознаваемым, – в общем, странно себя повел.

Кажется, мидия.

– Как странно?

Нет, все-таки осьминог.

– Да как будто и признавать такой возможности не хочет. Сказал: будут доказательства – приходите. Тоже мне, прокурор!

Может, вовсе гребешок?

Смирившись с неизбежностью, он отправил подозрительный деликатес в рот и облегченно выдохнул: морковка!

– Ну, сомнения и у меня есть. А журналисту этому позвонил?

– Поговорить толком не вышло, – уклончиво ответил Иван Ильич.

На следующий день Иван Ильич решил покормить-обогреть кота пораньше: к вечеру по радио обещали метель. Сразу после обеда он вышел из дома и зашагал в сторону хутора.

Небо хмурилось. По нему изредка проносились рваные облака, на мгновение закрывая солнце, – ничего, в общем-то, не предвещало. Разве что ветер сильнее толкал в бока и норовил стащить шапку с головы.

Незапертые ворота и знакомую машину возле дома Иван Ильич увидел издалека. Он тут же ускорил шаг. Неизвестно, зачем приехал Петр, но пара вопросов для него давно назрела. Да и беспокойство о судьбе кота шевельнулось в душе: не выкинули бы хвостатого на мороз.

На веранде он помедлил, потом один раз стукнул кулаком в дверь и вошел. Петр на кухонном столе заворачивал в простыню одну из картин. С десяток других – уже упакованные в разную ветошь – стояли прислоненные к стене, и еще несколько ждали рядом своей очереди.

– Здорово, Петь, – Иван Ильич протянул новому хозяину руку, украдкой ища взглядом кота.

Петр ответил на рукопожатие.

– Как сам? – спросил он без особого интереса.

– Живем помаленьку. А ты чего, выставку организуешь, что ли?

– Организую помаленьку, – Петр вернулся к прерванному занятию. – К марту.

Он явно не был заинтересован в поддержании беседы. Иван Ильич тихонько опустился на табуретку возле печки и достал курево.

– А знаешь, полушубок-то Васькин нашелся.

– Видал уж… – Петр кивнул на полупустую вешалку, где висел предмет разговора.

– И представляешь, где был? На базе новой!

– Ишь ты, – хмыкнул Петр.

– Ну! Охранник один в нем ходил. Я на него здорово насел, только без толку. На другой день главный их приехал, отдал. Извинился даже. Как я понял, конфликтов с местными они сильно боятся.

– Еще бы не боялись…

– Тебя тут вообще ничего не удивляет? – поднял брови Иван Ильич.

Петр ничего не успел ответить, потому что на веранде раздался топот, и в дверь ввалилась румяная с мороза Кузьминична.

– Здорово, ребята, – она совсем не удивилась присутствию в доме Ивана Ильича, впрочем, особой радости по этому поводу не выказала. – Бог в помощь! Чего это ты, Петь, картины заворачиваешь? На выставку, что ли?

– В марте будет, – коротко ответил хозяин.

– Ну?! Вот, Васька… и не дожил!

Кузьминична грузно опустилась на свободную табуретку, обмахивая лицо уголком шерстяного платка. Петр отставил в сторону очередную картину и в замешательстве оглядел гостей.