Эмиль Коста - Хорошо в деревне летом

– Он утром погиб, – сказал Иван Ильич. – Накануне соседи видели, как возвращался с реки. Вряд ли пошел бы еще раз.

– А вот это странно, – голос Тамары Семеновны звучал удивленно. – Ирина как раз предположила, что смерть наступила вечером.

– Почему?

– Потому что в крови нашелся алкоголь, и в приличном количестве. Она сказала, что потерпевший принял сто-двести грамм максимум за час до гибели.

– Накануне он взял чекушку… вряд ли до утра сохранил.

– Может быть, дома держал запасы?

– Василий почти не пил. Да и не стал бы в магазин заходить, унижаться, если бы дома было…

– Почему унижаться? – удивилась Тамара Семеновна.

Иван Ильич вкратце рассказал ей историю с последней картиной Василия. Отовариваться в кредит для деревни – обычное дело, но чтобы художник закладывал собственную работу… бред!

– А если у него уже большой долг в магазине накопился? – предположила библиотекарша, дослушав рассказ.

– Не думаю. Вообще, по-моему, Василий туда редко ходил. Краски да холсты ему брат из города привозил. Крупу, муку мешками покупал, их надолго хватало. Мяса почти не ел… не пил, опять же. Почти. Ну, не по утрам!

– Значит, он либо изменил своим принципам, либо действительно погиб вечером.

– Действительно, – пробормотал он. – Спасибо вам большое. Я еще позвоню как-нибудь, хорошо?

– Обязательно звоните. И книги не забывайте в срок сдавать.

Иван Ильич повесил трубку, и последняя шутка библиотекарши осталась неоцененной. Может обидеться. И наверняка обидится. Он бы сам с собой разговаривать перестал.

Если Василий погиб вечером… Это меняло все: отец Геннадий становился вне подозрений, а несколько других фигур выходили на первый план. Мурашовы были дома, якобы ужинали – если и врут, то слишком складно. Покровский покидал базу. Петр…

От холода уже начали стучать зубы. Он вынул записную книжку. Между страниц была вложена бумажка с номером Горобца – ветер выхватил ее и унес в темноту. Иван Ильич с досадой выругался. Не судьба, значит.

Он непослушными пальцами застегнул воротник пальто и побрел домой. Ветер трепал конец размотанного шарфа, будто и его норовил сорвать. Прижатый локтем хлебный кирпичик совсем заледенел и даже сквозь пальто холодил бок. На сердце тоже было холодно.

Его лучшего друга убили вечером накануне Крещения. Если бы Иван Ильич тогда наплевал на свои принципы и пошел на реку вместе с ним, Василий был бы жив.

Наутро Иван Ильич слег с воспалением легких. Диагноз был приблизительным, потому что врач в Двупалое без острой нужды не ездил, а ложиться в районную больницу не захотелось. Зоя Ивановна делала племяннику мыслимые и немыслимые компрессы и припарки, кормила куриным бульоном и таблетками из домашней аптечки. Две недели он лежал в постели, кашлял и трясся в ознобе.

На четырнадцатый день как будто полегчало. Притихший Иван Ильич прислушался к себе и понял: пора.

– Позови мне отца Геннадия, – попросил он тетку, когда та принесла обеденную порцию бульона.

– Господи! – ахнула Зоя Ивановна. – Неужели так плохо? Я сейчас скорую вызову, пусть только попробуют не приехать!

– Да все нормально. Мне поговорить нужно, по личному делу.

Священник появился незамедлительно. Без рясы, просто в брюках и свитере. Очевидно, он тоже трапезничал: в бороде красовалась одинокая лапшинка, губы блестели от бульона. Тетка третью неделю мучила курятиной весь дом. Иван Ильич почувствовал даже небольшой укол совести.

– Добрый день, отец Геннадий. Вы не служите сегодня разве? – неловко спросил он, окинув глазами мирской наряд священника.

– Вечером только. Вторник же, после обеда дрова рубить пойду, как обычно, – пояснил тот, усаживаясь на пустой стул. – Зоя Ивановна сказала, вы поговорить хотите.

– Попросить, точнее. Неловко даже как-то, но надеюсь на понимание, – Иван Ильич бросил быстрый взгляд на дверь и приподнялся на подушках. – У меня в гараже ящик водки…

Поп вздрогнул.

– Перепрятать, что ли, нужно? – спросил он, понизив голос.

– Да нет. Сюда пол-литра принести. Только тайком, чтобы тетя Зоя не увидела. Вы кагор ящиками закупаете – она не удивится, даже если заметит.

Отец Геннадий густо покраснел и откинулся на жалобно скрипнувшую спинку стула.

– Нехорошее дело. Я надеялся, вы до чего-нибудь полезного додумались, пока болели.

– Конечно, полезное! Я каждый день по пятьдесят грамм принимал. Только вот, – он распахнул дверцу тумбочки рядом с кроватью и продемонстрировал священнику две пустые бутылки, – кончилось мое лекарство.

– С таблетками-то мешать – последнее дело, – упрекнул отец Геннадий.

– Там антибиотиков не было, я проверял.

– Ну, ладно. Ключи от гаража где?

– В комоде связка, верхний ящик, – священник поднялся со стула, а Иван Ильич добавил: – Она в багажнике. Вы извините, что беспокою по такому поводу – просто не знаю, когда встать разрешат.

– Разберемся, – поп положил ключ в карман. – Давайте я еще пустую тару вынесу потихоньку, а то Зоя Ивановна найдет, расстроится.

Одну за другой он сложил бутылки в необъятный карман штанов и вышел, на прощание подмигнув соседу.

– А знаешь… – сказала тетка, забирая поднос после ужина, – у Сергея новая статья вышла.

– У какого Сергея?

– Горобца! Приятеля твоего.

– Ну, на то он и журналист, чтобы статьи писать, – Иван Ильич ответил немного нервно – это приятельство оставило по себе недобрые воспоминания.

– Хорошая статья. Вроде ничего нового по сравнению с предыдущей, но совсем по-другому.

– Газета у тебя есть?

– А как же! – Зоя Ивановна положила на одеяло свежий номер «Плоскодонки». – Только сильно глаза не напрягай, температура поднимется.

Когда тетка вышла, Иван Ильич развернул газету и углубился в чтение. Статья и вправду вышла хорошей, не придерешься. На сей раз журналист ничего не выдумывал, изложил биографию толково, упомянул пару забавных фактов из жизни Василия. О деревне написал хорошо: красивое место, порядочные люди.

О новой базе отдыха, конечно, ни слова. О подозрительных обстоятельствах гибели – тоже. Самое загадочное событие, упомянутое в статье – пожар в доме художника на десятый день после его смерти.

Иван Ильич аккуратно сложил газету и задумался. После двух недель болезни в голове было ясно и пусто. Думай – не хочу.

Священник вечер провел дома, этому Иван Ильич сам свидетель. После ужина он сидел в комнате, а в форточку точно не пролез бы. Да и для чего отцу Геннадию убивать Василия?

Наталья была на базе. Это легко проверить, поэтому ложь маловероятна. Ключи у охраны, покинуть территорию незаметно не представляется возможным. Видимый мотив отсутствует.