Александр Корниенко - Девять пляшущих мужчин

– Вы к кому? Какой участок, место? Представьте документы, – из окошка блок-поста обратился к ним молодой охранник.

Мирон, мягко говоря, удивился такому пропускному режиму, но Салават был готов.

– День добрый, – снова в присущей ему манере уважения и почтения, обратился Салават к охраннику. – Я старший научный сотрудник, археолог. Работаю по соседству с вами, на Укеке. Мы сотрудничаем с вашей организацией, проводим спецобследование исторических памятников и, главным образом, следим за сохранностью памятника строителям железнодорожного моста – саратовского памятника погибшим рабочим, а также мемориала в память о военнослужащих, погибших в годы Великой Отечественной войны, – и Салават протянул свой рабочий бейдж охраннику. – Еще со мной пройдет кузнец. Он хороший мастер и большой души человек. За свой счет решил восстановить разрушенную ограду с западной стороны, ну, вы знаете, наверно.

Мирон, удивившись смекалке друга, протянул водительское удостоверение представителю охраны.

– Хорошее дело, проезжайте, – открывая шлагбаум, сказал охранник.

Оставив машины на выделенном погосте, друзья отправились к стоящему мемориалу в самом начале могильных захоронений. Было бы крайне удивительно, если бы они нашли тело прямо у его основания. Мемориал был частично отреставрирован и покрашен еще весной, вокруг чисто убрано. При его обходе никаких следов обнаружено не было. Впереди было поле древних захоронений из оград, крестов и надгробных плит на огромной площади в 84 га.

– Салават, я вижу, что охранник с нас глаз не спускает. Ты покружись здесь чуток, сделай вид, что изучаешь монумент и потом ко мне. Пока не представляю возможности отыскать здесь кого-то, – сказал Мирон и ускоренным шагом пошел среди могил.

Когда он прошел десятка три шагов, на телефон вновь пришло сообщение. Это снова был неизвестный отправитель. Мирон открыл СМС, и его ждала новая подсказка:

Окурился люд хлебным уксусом

И воззвал тогда к силе Мудрого!

Пропитались все нефтепривкусом,

Стлел девятый сын смрадным примусом.

– О, Бог мой! Что за дребедень очередная? – Мирон развернулся и бегом припустился к Салавату. Лишь он мог понять зашифрованный смысл данных строк.

– Неужели нашел? – поинтересовался сразу же Салават.

– Нет. Очередную подсказку прислал Пепел. Вот, смотри, что насочинял наш ненормальный. Я даже прочитать с первого раза не смог, – Мирон передал телефон, переводя дух от необходимой пробежки.

По Салавату было видно, что в нём заиграл профессиональный интерес, он с нескрываемым любопытством прочитал сообщение. Улыбнулся и снова прочитал, что следовало по легкому шевелению его губ.

– А он хорош. Досконально изучает место очередной жертвы перед тем, как сформулировать подсказку. Попробуй прочитать текст, будто бы ты читаешь героическую былину, – обратился Салават к Мирону, передавая обратно телефон.

– Чего?! – не поняв, переспросил Мирон.

– Читай с выражением, как будто бы ты сам повествуешь старую легенду.

Окурился люд хлебным уксусом

И воззвал тогда к силе Мудрого!

Пропитались все нефтепривкусом,

Стлел девятый сын смрадным примусом.

Не с первого раза, но стиль Мирон уловил.

– Салават, мы что, его талантами теперь восхищаемся? – негодуя, спросил Мирон.

– Талант у него определенно есть. Это для вас здесь словесная белиберда, а на самом деле – кропотливый, исторически точный подход. Всё четко, ясно и понятно, каким именно событием нам раскрывает подсказку твой мститель.

– Так, стоп, – протянул выставленные ладони Мирон. – Нас сюда он привел не случайно. Указал нам на очередную жертву свою. Идем быстро, а по ходу посвятишь меня в свои предположения.

– Данное четверостишие переносит нас в 20-е годы XIX века в Саратовскую губернию, – начал подробно и в красках рассказ историк-краевед Саляхов Салават. – В те далекие годы бурлаками была завезена и впоследствии быстро распространялась холера. Заболевание, по нынешним меркам, не смертельное, хоть ею и болеют по сей день. Но в ту эпоху вода не фильтровалась и не очищалась, вот кишечная зараза и проникла во все слои общества, не щадя ни зажиточных купцов, ни простых горожан. Люди, за неимением медицины и лечения, прибегали к народным средствам. Таким, как хлебный уксус. Им тогда вообще любили окуривать всё вокруг. Обдавали дымом и себя, и жилища. Ты знаешь, что уксус – один из древнейших продуктов микробиологического синтеза, который по древности может соперничать с вином? Самое раннее упоминание об уксусе относится к древнему Вавилону и датируется 5000 годом до нашей эры! Он использовался не только как приправа, но и также в качестве дезинфицирующего и антисептического средства в быту, в гигиенических и медицинских целях. Уксус неоднократно упоминается в Библии, наиболее старое упоминание – в Ветхом завете…

Мирон резко остановился, смотря на друга:

– Салават, угомонись! Тебя куда понесло?! Какой уксус? Какая Библия? Ты про холеру говорил, и что это всё значит? Я смотрю, ты прям не нарадуешься вашему историческому интиму, – разгневанно и, снова ускоряя шаг, сказал Мирон.

– Да погоди ты, – догоняя Мирона, заторопился Салават. – Не так давно лекцию проводил, вот в памяти все детали свежие. Тогда, как и в этом году, лето жаркое было. Вплоть до ноября жара стояла адовая, а люди при этом натирались вонючим дегтем и нефтью, да так, что только глаза оставались не мазаны. Плюс алкоголь в себя да чесночок для общей профилактики, и при всей этой ужасающей картине на центральной площади днем и ночью жгли навоз.

– Навоз? – вдруг поинтересовался Мирон, обходя очередные могильные ограждения.

– Да, навоз, – подтвердил историк. – Дело всё в том, что при сжигании навоза образовывался и выделялся в атмосферу аммиак, который губительно действует на холерный вибрион и приводит к снижению патогенетического потенциала. – Ты хоть представляешь, в каких условиях жили тогда люди? – закончил вопросом Салават.

– Ну, а что же врачи? Иной системы лечения разве не было? – спросил Мирон.

– На всю губернию тогда было всего восемь лекарей. Поэтому люд «и воззвал тогда к силе Мудрого!» Матвей Яковлевич Мудро́в – врач, ординарный профессор патологии и терапии Московского университета. На тот момент самый известный и титулованный специалист на всю Российскую Империю. Ему удалось значительно повлиять на ход лечения и искоренения распространения холеры, но по итогу умерли десятки тысяч человек – это каждый девятый «сын» земли саратовской. Сам же Мудро́в скончался от холеры в Санкт-Петербурге, и там же был похоронен.

– Как ты считаешь, в чём символизм очередной девятки в этом послании? – поинтересовался Мирон.