Александр Корниенко - Девять пляшущих мужчин

Я думаю, это напрямую связно с похищением людей и, возможно, детей. Абрамов понимал, что силы, контролирующие данную преступную связь, выходили в руководящие должности, и их не так просто будет придать наказанию и должной огласке, вот он и придумал такую резонансную историю, что пришлось подключаться ФСБ. Теперь дело в ваших руках, ищите, разоблачайте, наказывайте. Рекомендую воспользоваться историческими деталями и фактами из жизни товарища Сталина. Уж больно много сопутствующих фактов, связанных с годами его правления и власти.

Подполковник ФСБ прервал рассказ Мирона, отвечая на сообщения от своей опергруппы. Она отчиталась, что в одном из погребов, располагающихся по указанному адресу, нашли парня. «Жив, но без сознания».

– Срочно вызывайте криминалистов, оцепить место преступления, чтобы ни одной живой души вокруг!

Мирон с надеждой смотрел на полковника. В душе он радовался своей правоте и за благополучно нашедшегося парня, но теперь, когда всё закончилось, он ждал лишь одного – увидеть и обнять свою семью.

– Дело, по-видимому, подходит к своему логическому завершению. Осталось лишь убедиться в правоте касаемо мельницы, – дал надежду на скорое завершение событий Шмидт.

– Можете не сомневаться, – коротко ответил Мирон.

– Лёня, – обратился подполковник к водителю, – поезжай за группой.

ФСБшник впервые расслабленно улыбнулся.

– Когда-то мой хороший друг, – неожиданно степенно и умиротворенно подполковник начал рассказ. – Мой духовный отец протоиерей Владимир, настоятель храма Воскресенья Христова в г. Пугачеве, который, кстати говоря, в 30-е годы служил зернохранилищем непосредственно благодаря гонениям сталинского режима, было арестовано всё духовенство города. Владимир рассказал историю преудивительную, жизнь епископа Гермогена, который, к слову, сейчас представлен к лику святых. Долгое время он был в должности епископа Саратовского и Царицынского. Ему удостоилась честь принимать у себя в гостях Григория Распутина. В дальнейшем он внес огромный вклад в повышение духовного богатства, было отстроено свыше пятидесяти храмов, значительно увеличилось количество церковно-приходских школ. Еще из его биографии известно, что он был ректором Тифлисской духовной семинарии с возведением в сан архимандрита. Тогда же он был назначен членом Грузино-Имеретинской синодальной конторы и председателем училищного епархиального совета. Являлся редактором «Духовного вестника Грузинского экзархата».

В период его ректорства в семинарии из этого учебного заведения был исключен Иосиф Джугашвили, которого он лично выгнал из семинарии за прогулы и низкую успеваемость. До сих пор в архивах сохранилась объяснительная записка воспитанника семинарии Иосифа Джугашвили, оправдывающегося в несвоевременной явке на занятия после каникул. Как знать – не отчисли он тогда из академии будущего «отца народов товарища Сталина», что бы было с нашим государством в дальнейшем…

– Хватит с меня этих лекций, мне ничуть всё это не интересно! – вдруг возмутился Мирон. Сталин, Распутин, Путин… Я хочу жить в реальности! И она такова, что моя семья без малого больше недели не видит отца, а моя жена уже, скорее, в роддоме, и она места себе не находит, переживая за своего супруга. Понимаете?! – показывая свой вспыльчивый характер, возмущался Мирон.

В кармане снова зазвонил мобильный телефон. Взвинченный общим настроем от усталости и непрекращающихся поисков и передвижений, непостоянства расследования и переживания за семью, Мирон резко вынул телефон из кармана в ожидании новых сюрпризов, но исходящий вызов был от жены.

Сердце охватила паника, испуг в ожидании от услышанного…

– Мирон, у тебя всё в порядке? Ты когда домой? – уставшим голосом спросила жена Мирослава.

– Всё, всё закончилось, родная моя. Мы спасли ребят, они в безопасности, и больше никто не пострадал. Я скоро приеду, держись. Как ты себя…

– Мирон, у нас сын родился, – не стала томить радостной вестью любимого мужа жена.

Мирон про себя поблагодарил Всевышнего.

– Любимая, я счастлив. Будь спокойна. Поцелуй малыша, я скоро приеду. Обнимаю, люблю, целую.

– Поздравляю, – сухо выговорил Шмид.

– Спасибо, – не менее равнодушно произнес в ответ многодетный отец Мирон.

Машина въехала на территорию бывшей мельницы Рейнеке. Пост охраны был свободен. Немногочисленные рабочие, пребывающие в это время на своих рабочих местах, оказались стоящими лицом к стене. Вскоре в наушник подполковника отчитались: «Все найдены живыми. Двое уже пришли в себя, третий в удовлетворительном состоянии, жизни и здоровью ничего не угрожает».

– Ну, вот и всё. Я могу быть свободен? – не дожидаясь ответа, Мирон открыл дверь фургона.

«Ах, Мирон, Мирон, наивно полагает, что игра закончена. Что же ты не подумал еще об одной весомой подсказке? «Мельница» – это не что иное, как первородное очищение от шелухи, благодаря ей отборное семя превратится в благородную муку, а затем в хлеб, отождествленный с Богом!» – сказал про себя, смотря на кузнеца, подполковник. Шмидт Павел Николаевич как никто знал всё об идеологии своей фратрии (братства)…

Как назовешь сына, Мирон? – поинтересовался в последний момент ФСБшник.

– Германом, – уверенно и непоколебимо ответил отец.

Затем он закрыл дверь и вышел. Гордо шел к своему автомобилю, думая о спасенных им ребятах, о приключившихся с ним событиях и о сыне, что он нарек Германом. Как символ новой жизни.

Павел Николаевич откинул голову на сиденье. Поставил свой пистолет на предохранитель. Положил рядом.

– Что же ты наделал, отец?! – покачал головой.

Мельница не может быть спасением, и уж точно она не апогей, как ты подумал. По старым обычаям, жертвой при возведении мельницы, по мнению крестьян, была часть зерна, которое они привозили для помола. Существовало даже такое понятие, как «поставить мельницу на девятом зерне». Это означало, что девятая часть зерна постоянно будет отдаваться духам за помощь в работе. Так и ты, Мирон, будешь обязан отдать свое «девятое» зерно.