Олег Механик - Шпилька

– Да, я всё сложил в холодильник. Достань там, что хочешь и закуску возьми.

Закуска её интересует меньше всего. Она достаёт из чрева необъятного холодильника большую бутылку мартини, лихо сворачивает с неё пробку и делает несколько жадных глотков прямо из горлышка.

– Мм..– она протягивает бутылку Глебу, но тот отводит её руку.

– Нет…я не буду.

Не тут-то было. Ева с молчаливой настойчивостью пихает горлышко бутылки ему под нос. Сопротивление оказывается слабым и неохотным и через какие-то секунды Глебу всё же приходится взять бутылку и сделать несколько глотков маслянистой жижи. Приторная сладость во рту быстро перерастает в горечь. В нос ударяет запах полыни.

«Фу ты, гадость какая». Он суёт бутылку назад, даже не оглядываясь на Еву, которая находится за спинкой его кресла.

Вдруг он почувствовал едва заметное касание за ухом, словно маленькая букашка ползёт сверху вниз. Букашка медленно спускается по шее, заползает под воротник дорогой немецкой сорочки, опускается всё ниже. Разряд тока катится по позвоночнику от макушки до самого копчика. Всё его тело мгновенно покрывается гусиной кожей.

– Ева, что ты делаешь? Не надо!

– Почему? – острый коготок продолжает царапать его кожу вдоль позвоночника.

– Потому, что я не хочу! – Он вскакивает с кресла, словно осознав, что его ужалила змея.

Его лицо становится красным. За линзами квадратных очков пылает огонь. Он выставляет вперёд руку, словно защищаясь от нападения.

– Послушай, Ева! Давай обойдёмся без этих штучек. Не будем забывать о том, что я тебя нанял и на кону большие деньги. У нас с тобой чисто деловые отношения и сейчас мы здесь для того, чтобы ты мне рассказала всё что знаешь.

Она стоит, держась за спинку кресла, и улыбается. Она снова превратилась в школьницу. «Что я такого сделала, господин директор? За что вы вызываете моих родителей в школу?» – кричит её милое невинное личико.

– Ева, ты меня поняла? Надеюсь, мне не придётся повторять тебе это второй раз. Со мной эти штучки не пройдут.

– Какие штучки? – она пожимает плечами, словно и правда не понимает, о чём он говорит. – Я просто хотела наладить более тесный контакт. Обычно от этого никто не отказывается. Это только улучшает взаимопонимание между мужчиной и женщиной.

– Ещё раз говорю тебе, что мы с тобой в таком ключе работать не будем. Я оплачиваю заказ и ты должна принести мне то блюдо, которое я желаю. И я ни в коем случае не хочу участвовать в его приготовлении, а уж тем более становиться ингредиентом.

– Ой всё, Глеб Викторович, давайте обойдёмся без метафор и иносказаний. Я всё поняла, хозяин-барин. – Она махнула рукой , сделала ещё пару глотков из бутылки и поставила её на полированную стойку. Глеб вдруг замечает вызов в дерзких зелёных глазах.

– Хочешь перейти к делу? О кей. Ты знаешь, зачем я тебя притащила в это место?

– Что-о? Ты меня притащила? По-моему, это я тебя сюда привёз и по своей инициативе…– Голос Глеба вдруг теряет уверенность, и к концу фразы совсем сникает.

– Ты меня привёз в это место, потому, что я этого хотела. Я хотела попасть именно сюда и вуаля. – Рыжая изящно разводит тонкими руками, словно являет публике фокус.

Глеб всё понял. Его притащили сюда, как бычка на верёвке. Говоря, что хочет отдохнуть за городом, она знала, что он привезёт её именно в это место. Но зачем?

– Зачем? – спрашивает он уже вслух осипшим голосом.

– Затем, чтобы кое-что показать. Скажи мне, Глеб, ты был в бане, после того случая?

– В какой б…– он не сразу понял, о чём она его спрашивает. – Нет, конечно, что мне там делать? Я после того случая сюда вообще не приезжал.

– А Алексей, или Тимур сюда ездили?

– Нет, не ездили. По крайней мере, в доме, всё осталось не тронутым после той вечеринки. Мы тогда наскоро прибрались. Вон видишь бутылки, ещё ополовиненные остались.

Действительно, убранство в доме указывает на то, что его хозяева эвакуировались в срочном порядке и больше здесь не появлялись. Возле подлокотника дивана стоит бутылка из под шампанского на дне которой ещё остаётся немного прозрачной жидкости. На стойке стоит несколько бокалов, с засохшими красными и жёлтыми разводами. Сама стойка покрыта сантиметровым слоем пыли.

– Значит и в бане всё осталось так же, как в тот день. Там вы наверняка не прибирались?

– Нет конечно…Он не понимает, к чему она ведёт этот допрос, а только удивлённо наблюдает, что перед ним уже не пьяная шлюха и не невинная девочка, а кто-то третий. Этот третий персонаж, абсолютно трезвая и хладнокровная женщина, с головой погружённая в работу. Сейчас женщина сверлит его череп зелёными лазерами, пытаясь через отверстия закачать туда какую-то мысль, или программу.

– Я уже побывала в этой бане и увидела там кое-что интересное. Не хочешь посмотреть?

– Когда?

– Только что, когда гуляла по этой чудесной лужайке. Смотрю баня стоит, ну я решила зайти, посмотреть… Так мы идём? – В хищных зелёных глазах снова появляется вызов.

Он пожимает плечами и поднимается с кресла, замечая, что ноги вдруг стали ватными.

– Только свет там включи, а то уже стемнело! – командует она, первой выходя из дома.

***

На улице уже темно и очень тепло. Всё утопает в пении сверчков и стрекотании кузнечиков. Он идёт по зарастающей грунтовой дорожке за мелькающим впереди жёлтым платьем и чувствует подступающий к сердцу страх.

Вот и она, некогда любимая банька. Вот она большая комната отдыха с длинным деревянным столом и массивными табуретками. Табуретов ровно восемь. Больше восьми человек здесь никогда и не было. Вот здесь с торца, всегда во главе стола сидел Ванька. На гулянках он был главным. Балагур, матершинник и ёбарь, каких ещё свет не видывал. Его табуретка чуть отодвинута в сторону. Он оставил её на несколько минут, чтобы ещё разок попариться и нырнуть в сугроб. Но эта табуретка никогда больше не почувствует как с размаху шлёпается на неё обёрнутая в полотенце задница хозяина. По правую и левую руки от Ваньки сидели очередные шлюхи, дальше они с Лёхой, как всегда друг напротив друга, ещё пара шлюх и Тимур, который всегда сидел с краю. Глеб тяжело вздыхает. Эта весёлая компания больше уже никогда не соберётся в таком виде. Эта компания уже никогда не будет такой весёлой, эта компания уже не будет такой дружной. Этой компании больше нет.

Ева подходит к парилке. Толстая дубовая дверь, к которой Тимур зачем то прилепил табличку «Баня» открыта настежь. Всё осталось как тогда, когда Ваньку выносили отсюда в последний путь. Выносили вперёд головой, потому что он лежал головой к выходу, а разворачивать его длинное тело в относительно небольшом помещении парной никому бы не пришло в голову. Да и что это за примета такая. Почему именно вперёд ногами нужно выносить покойника? А что будет, если наоборот? Что может быть хуже смерти в этом материальном мире?