Олег Механик - Шпилька

– Вы же вроде коньяк предпочитаете? – улыбается мэр, обращаясь, на сей раз к Глебу. – Почему бы вам не…

Глеб бесцеремонно перебивает мэра, что за последние пять лет может себе позволить только его жена, и то в постели, или на кухне.

– Видите ли, Иван Палыч. У старых друзей есть свои небольшие заскоки. Мы уже давно предпочитаем напиваться каждый из своей бутылки.

Мэр растерянно пожимает плечами.

– Ну как говорится, чужая душа потёмки. То же самое, наверное, можно сказать и про чужую дружбу».

«Да уж это точно, старик. Наша дружба даже не потёмки это уже тьма тьмущая. Это не чужая дружба, а дружба чужих».

Официант ставит открытую бутылку с коньяком на стол перед Глебом. Он медленно наливает бокал, пока маслянистая жидкость не доходит до краёв.

– Ну, за нашу дружбу? – он осторожно поднимает бокал, пытаясь не расплескать коньяк.

К его удивлению, Алексей поддерживает инициативу и дополняет свой бокал, наливая его доверху.

– Давай дружище, твоё здоровье.

Алексей начинает первый. Он медленно запрокидывает бокал, делая крупные глотки. Глеб пьёт коньяк мелкими глотками, осторожно, иногда останавливаясь и делая вдох носом, при этом не отрывая бокал ото рта. Он не хочет подавиться, или не дай бог блевануть, уж слишком важный сейчас момент.

Мэр тем временем бегает глазками с одного на другого. На его ответственном лице лежит печать обеспокоенности. Ему ведь с этими друзьями через пять минут стоять на одной сцене.

Первый к финишу приходит Алексей. Глеб отстал так, что к моменту, когда его бокал оказывается на столе, друг уже приканчивает розетку с мясным салатом.

– Дружище! Мы сегодня просто обязаны напиться – говорит он набитым ртом. – Давай как раньше, кто кого перепьёт?

– Забито! – Глеб, не церемонясь, выуживает пальцами дольку лимона из тарелки с рыбной нарезкой и отправляет её в рот.

«С кем ты собрался тягаться, доходяга? Ещё пятнадцать лет назад ты и смотреть не мог на выпивку. Ты пропускал наши ежедневные с Ванькой тренировки на этом поприще, ты плохой спортсмен, поэтому тебе никогда меня не победить. Да и времени у тебя нет». Теперь его слегка покачивает даже в положении сидя, так что он вынужден уцепиться за край круглого плота накрытого белой скатертью. Ева улыбается, надолго пытаясь удержать его плавающий взгляд в своих зелёных щупальцах.

«А ты сегодня просто огонь» – говорит её взгляд.

«Я пожар детка – мысленно отвечает он ей, глотая целый кусок сёмги. – Я лучший, ты же помнишь».

Мэр настороженно озирается. Он уже сомневается, стоило ли ему принимать это приглашение. Знакомство то шапошное. Ну и что, что известная в городе контора, мало что ли таких? По крайней мере не нефтянка. Детский сад, честное слово. И не стыдно им нажираться в слюни на глазах у уважаемого человека. Вон и телевидение городское снимает.

Глеб тоже заметил широкий объектив камеры, нацеленный аккурат на их столик.

«Да, дружок, ты и не представляешь, что снимаешь начало блокбастера. Жаль только самое интересное не сможешь заснять, в штаны навалишь, или в дыме и мусоре захлебнёшься. Через пять минут здесь будет жарко».

***

На сцене музыканты в белых костюмах и широкополых шляпах исполняют мелодию Морриконе из фильма «Однажды в Америке». Как же они любили этот фильм, засматривали его до дыр, мечтали стать такими же гангстерами, как Роберт Де Ниро, чтобы смокинг, белый шарфик, волосы в бриолине, сигара в зубах и весь ресторан в твоём распоряжении. Ну вот, всё и сбылось, он в смокинге и при деньгах, только вот родинки на щеке нет и ещё чего-то. Нет удовольствия, удовлетворённости от жизни, вообще нет её – его личной жизни. Ничего, для этого он здесь, на этом своём празднике, который для многих превратится в трагедию. А вот и вывеска. Как странно, что он только сейчас обратил на неё внимание. Тысячи раз в уме он представлял себе в деталях, как это будет, воссоздавал эту вывеску в своём воображении, видел эти мигающие огоньки, как наяву. Да, он словно уже был здесь, и всё было точно так же. Эта же сцена, те же музыканты в уголке, и она вся переливающаяся неоновыми огоньками. Надпись «С днём рождения Олимп», каждую секунду меняет свой цвет, переливаясь всеми цветами радуги. Пёрышко подсвечено фосфорицирующим зелёным цветом. Одно это метровое пёрышко тянет килограмм на пятнадцать. Он проводит рукой по правому бедру, убеждается, что главный сюрприз лежит в кармане, чуть выпирая из под облегающей ногу, тонкой шерсти брюк. Ему показалась, что Ева уловила это его движение и в её зелёных глазах появилась не то тревога, не то озабоченность. Нет, наверное, показалось, потому что она тут же перевела взгляд на старушонку мэра, и, улыбнувшись, предложила ей выпить.

Они с Лёхой загрузили в себя ещё по полбокала, а мэр, делая вид, что поддерживает их, сделал лишь маленький глоток вина.

На сцену выбегает конферансье и начинает энергично орать в микрофон, пытаясь привлечь к себе внимание. Глеб в четверть уха слушает слащавые дифирамбы в честь преуспевающей компании, находящейся на пике своего развития и отмечающей не много ни мало двадцатилетний юбилей. Его не интересуют показатели и суммарный оборот фирмы за последние несколько лет, не интересуют этапы её развития от маленькой конторы до компании федерального масштаба. Он лучше этого сопляка в пятнистом, похожем на пижаму костюме знает, через какие этапы развития пришлось пройти «Олимпу». На самом деле, «Олимп» это приёмыш, которого отняли, украли у законных родителей. Сейчас приёмыш вырос, стал двадцатилетним перспективным пареньком и ему насрать, кто его настоящие родители. Главное, что ему не позволили загнуться в младенчестве, вложили в него труд и деньги и сделали его тем, кем он является сейчас.

Зал взрывается аплодисментами, все дружно за что-то выпивают и на сцене появляется фокусник в синем звездастом балахоне.

«Следующий выход наш».

Во время очередного дзиньканья тонкого стекла бокалов, он пристально смотрит на Алексея. Тот, как будто ничего и не чувствует (а ведь наверное должен), как обычно веселится, балагурит, приобнимает Еву за талию. Пускай, ему сегодня можно. Сегодня ему можно всё. Куда же всё-таки делся тот неуверенный очкарик; на каком этапе он стал набираться сил и расти; в какой момент он вдруг перерос его,Глеба; как он прохлопал этот момент? В нём не осталось ничего от того прежнего Лёхи, ни капельки. Он даже очки теперь не носит, заменил их на дорогущие американские линзы.

Ева смеётся и на секунду роняет рыжую головку на плечо Лёхи. Сука! Разве она не понимает, что ему больно на это смотреть. А вдруг она и ему говорила эти слова. Может быть, она говорит это всем, с кем спит? Он наливает себе и быстро выпивает коньяк, как микстуру, которую пришло время срочно принять. Он пытается отогнать от себя дурные мысли, их и так слишком много в голове для такого момента. Тогда, возле коттеджа Шпильмана он думал только о предстоящей работе. Он был полностью сосредоточен на деле. Сейчас же в его башке слишком много сантиментов, он зачем-то пытается оживить, найти человеческие черты в том, кого через пятнадцать минут должен убить. Наверное, он просто перебрал. Он отодвигает бокал в сторону и пытается сделать вид, что его, как и всех веселят трюки весёлого фокусника, который достаёт из рукава белых голубей и запускает их в зал.