Елена Кралькина - Немчиновы. Часть 1: Беспокойное лето [litres самиздат]

Вадим молча выслушал мое требование вернуться с Мишелем в Париж, и сказал, что с его точки зрения это нецелесообразно. Он напомнил мне, что именно я отправил Мишеля с ним в Сосновск, хотя он и предупреждал, что это небезопасно. Я вспылил. В очередной раз вместо того, чтобы думать о том, как спасти свою жизнь и жизнь Мишеля, сын пытался проявить самостоятельность, а проще говоря, поступить наперекор мне.

Вадим призвал меня к спокойствию и поинтересовался, чем вызвана моя просьба уехать из Сосновска. Я ответил, что в результате следственных мероприятий выяснилось, что основным мотивом убийства Сержа стало наследство. Пребывание в Сосновске для членов нашей семьи небезопасно, поэтому я имею право просить, требовать, чтобы Вадим с Мишелем уехали. То, что в деле о наследстве замешаны Жаклин и Игорь, я умолчал.

– Папа, ты многого недоговариваешь. Ты думаешь, что это только твой долг расследовать смерть Сержа, ты забываешь, что Серж мой родной брат. Я так же, как и ты, считаю, что мой долг найти убийцу. Я проанализировал все, что было в прошлом, и вспомнил, кому ты рассказал о наследстве. Это Жаклин. Признайся, ты тоже это вспомнил, только не хочешь говорить. Я уверен, что это так, хотя ты и молчишь. Так вот, я уверен, что убийца здесь в Сосновске. Сначала я выделил четырех человек. Наиболее подозрительными мне казались: мой помощник Игорь, моя домоправительница Варвара, ее дядя – охранник мэра Недельский и наш мэр Пантелей Иванович. Потом я пришел к выводу, что Игорь продумать и провернуть убийство не мог, да ему и незачем. Я ему очень неплохо плачу. Игорь – лоботряс и лодырь, к тому же слабый человек, он может сделать что-то по принуждению, но на преступление он не пойдет. Игорь – трус. Варвара – злая женщина, она способна на многое, но что-то придумать? Нет, она исполнитель, а не мозг. Два человека – Недельский и мэр, по отдельности или в связке, могут быть заказчиками, только я не понимаю, зачем, ЗАЧЕМ им надо было убивать Сержа.

– Пантелей Иванович, скорее всего, ни при чем. Он приезжал ко мне.

– Папа, почему ты мне сразу не сказал, не предупредил, зачем он приезжал, что он сказал тебе? Учти, Пантелей Иванович – очень хитрый, только представляется простаком.

– Пантелей никем не представлялся. Он приезжал с просьбой, чтобы мы не искали наследника и взяли наследство себе. Юра Круглов – его внебрачный сын, причем Юра не знает, кто его отец. Пантелей боится, что Недельский расправится с Юрой так же, как он расправился с Сержем. Недельский практически признался, что это он заказал Сержа. Недельский – потомок кучера, который вырастил Федора, почему-то он считает, что мы ему что-то должны, во всяком случае, что имение должно принадлежать ему.

– Надо же, как странно. Пантелей Иванович – отец моего троюродного брата или четвероюродного? Неважно. Папа, ты очень помог мне, когда прислал в Сосновск Николая. Он прекрасный человек и отличный профессионал. Мы с ним придумали план, как поймать Недельского. Конечно, доказать, что это он убил Сержа, будет нелегко, может быть, невозможно, но засадить его надолго, очень надолго, может, получится.

– Ты отдаешь себе отчет, насколько это опасно? Подумай о Мишеле, если тебе наплевать на свою жизнь, подумай, с кем останется он, я не вечен. Ты явно заигрался в игрушки, в которых ничего не понимаешь.

– Я ни во что не играю, папа. Я просто выполняю свой долг перед Сержем и делаю то, что мне говорит Коля. А говорит мне он только одно: просит делать вид, что я ничего не замечаю. Ты знаешь, сколько камер он понатыкал по всему дому и на территории усадьбы. У нас постоянно под видом рабочих живут два его сотрудника. За территорией усадьбы в палатке живут якобы туристы, они тоже день и ночь ведут наблюдение. Между прочим, они вооружены и имеют полномочия применять оружие в форс-мажорных обстоятельствах. Теперь насчет Мишеля. Как только мы уехали из Парижа, я только и делаю, что думаю о нем. Он хороший парень. Ты думаешь, что это так просто – взял его в охапку и повез туда – потом сюда. Я несколько раз пытался отправить его назад к тебе, но он категорически отказывается, грозиться убежать по дороге. Что мне делать? Я не спускаю с него глаз, особенно после того, как он обнаружил безобразия Недельского и Варвары.

– Что он обнаружил? Почему я ничего об этом не знаю? У тебя хоть что-то в голове есть? – Я опять начал кричать.

– Папа, Валентина Васильевна, Светлана Леонидовна и я, мы постоянно присматриваем за Мишелем, мы взяли собаку, которая стережет его. Коля, которого Мишель очень уважает, взял с него слово, что он никуда не будет лезть.

– Как ты можешь следить за ребенком, если все время сидишь в своей мастерской?

– Очень просто, Мишель сидит вместе со мной. Я учу его рисовать. У парня, между прочим, большие способности к рисованию, это так, просто к твоему сведению.

– Ты учишь его рисовать? Не иначе как стадо верблюдов где-то сдохло. А тебе не приходило в голову, что учительницам тоже может угрожать опасность?

– Представь себе, приходило. У Павла любовь со Светланой Леонидовной, так что за нее я спокоен, Павел с нее глаз не спускает, а Валентину Васильевну я одну никуда не отпускаю. Когда я занимаюсь с Мишелем, я прошу ее побыть с нами, она сидит в кресле и читает свои любимые детективы.

– Ты пускаешь Валентину Васильевну в мастерскую?

– Да, папа, она мне совсем не мешает, а когда Мишель меня не слушается, он часто не хочет слушать мои объяснения, она нам помогает не рассориться. Мишель ее очень уважает.

– Я ничего не понимаю. Ты меня, родного отца, в свою мастерскую не всегда пускаешь, а тут – постороннюю учительницу…

– Папа, я не хочу, чтобы ты делал какие-то выводы, что-то планировал, но я должен тебе признаться, что люблю Валентину Васильевну, очень люблю. Совершенно безнадежно, но люблю, и я, поверь, забочусь о ее безопасности.

– Почему ты думаешь, что все безнадежно? У нее есть жених?

– Дело не в Валечке, дело во мне, я не создан для семейной жизни. Жаклин тогда мне сказала, что это я виноват, что у нее появился любовник. Я не переживу, если любовник появится у Валечки, и потом, сам посуди, разве можно меня полюбить? Я же абсолютно скучная личность, совершенно не красавец мужчина.

Первый раз в жизни я грязно выругался матом.

– Что еще могла внушить тебе эта шлюха? Она же себя уже графиней считала, а тут вдруг такой облом – ты с крючка сорвался.

– Папа, откуда ты знаешь такие слова? Ты что, умеешь материться?

– Представь себе, умею. От деда научился, он был в этом деле виртуоз, он же в детстве успел в Сосновске пожить. Всю жизнь вернуться хотел. В Сосновке мечтал еще раз искупаться, по полю босиком походить. Францию и большевиков он ненавидел, клял и от бессилия матерился. Я мальчишкой подслушивал, как он ругается. Отец меня как-то застукал и наказал. Но все слова я очень хорошо запомнил.