Елена Кралькина - Немчиновы. Часть 1: Беспокойное лето [litres самиздат]

Колька сообщил, что ящики с плиткой уже вывезли с территории Немчинова. Их отвезли на склад магазина строительных материалов в соседний город. По агентурным сведениям Кольки плитку пускать в продажу никто не собирался, она должна была разойтись по привилегированным клиентам. Ящик с наркотой, судя по маячку, до конечной точки еще не добрался. Пантелей Иванович к письму Мишке, скорее всего, никакого отношения не имеет.

В мою душу закрались подозрения. Что-то слишком большие возможности были у Кольки, на частного детектива не похоже. Не иначе работает под прикрытием, по-моему, это так называется в детективах. Темнит, одним словом. Мои подозрения подтверждали и настороженные взгляды, которые Колька кидал на меня. На всякий случай на нашем с ним детском языке жестов я подала знак: «Ври дальше, не бойся, я – могила». Колька сразу повеселел.

Мы все, включая девицу, Маньку, как звал ее Колька, вошли в приемную. Там было очень тихо и благостно. Хотелось говорить шепотом. Немчинов попросил разрешения позвонить по скайпу отцу, ему очень хотелось, чтобы отец, хотя бы виртуально, присутствовал на встрече. Юрка пояснил, что модем не нужен, в монастыре был Wi-Fi. Вадим Витальевич набрал номер отца и объяснил, где мы находимся. Виталий Петрович уверил его, что с нетерпением ждет встречи с Юрием.

– Должен тебя предупредить, папа, что общение с Юрием может быть очень тяжелым для тебя. Юрий – копия Сержа.

– Разговор с Юрием – мой долг. Я должен сделать это до моей смерти. Сейчас дай мне немного времени, я немного соберусь и тогда смогу посмотреть на Юрия. – Прошло несколько минут, и Виталий Петрович дал отмашку: – Я готов.

– Здравствуйте, я – Юрий. Вы, наверное, хотите поговорить со мной о Соне. Ее могила сохранилась, я показал ее Вадиму Витальевичу и Михаилу. Наша семья помнит Соню и считает ее ангелом-хранителем, поэтому мы, как можем, бережем ее память.

– Пожалуйста, расскажите мне о себе, о ваших предках. Правда ли, что вашим прадедом был Федор Полозков?

– Да, моим прадедом был Федор Полозков. На деньги вашего пращура – старого графа – он уехал в Петроград и выучился на врача. Вернулся в наш город уже после революции. Больница в это время практически перестала существовать, и Федор постепенно начал ее восстанавливать. Прадед, как говорится, был врачом от Бога. Соню он любил, вернее, боготворил всю свою жизнь. Прадед был уверен, что она помогает ему с того света. Всю жизнь он сожалел, что не уберег Сонину любимую икону. Она сейчас хранится у Валентины.

– Ты знал? – немного громче, чем следовало, спросила я. – Почему ничего мне не сказал?

– Ты бы сразу стала мне икону отдавать, а я же видел, как она тебе нужна. Ты даже не замечаешь за собой, как часто ты на нее смотришь и крестишься украдкой. Так вот, в конце концов, жизнь взяла свое, и прадед женился. Удивительно, но прабабка, по преданию, никогда не ревновала прадеда к Соне. Наоборот, много раз в жизни просила ее о заступничестве. У прадеда было два сына и приемная дочь, племянница кучера, в семье которого вырос Федор. Оба сына, как и их отец, стали врачами, а дочь убежала с проезжим военным еще до войны. Больше о ней в семье ничего не слышали. Как и многие в нашей стране, в 37-м году прадед был арестован, но выжил в лагере. Прабабушка утверждала, что это стало возможным только благодаря заступничеству Сони. Когда началась война, прадед прямо из лагеря был отправлен на фронт и работал врачом, был тяжело ранен. После ранения Федору разрешили вернуться домой, и он продолжил работать в больнице до самой смерти. Старший сын Федора чудом избежал ареста, прошел всю войну военным хирургом. Умер вскоре после войны, подвело сердце. Своей семьи у него не было. Младший сын Федора – мой дед, тоже врач, попал на войну в самом конце, дошел до Берлина и вернулся с победой. Всю жизнь проработал в нашей больнице. Моя мама – акушер-гинеколог, работает в роддоме. Сейчас у нее побаливают ноги, поэтому она живет в маленькой квартире при больнице. Домой приезжает только по редким выходным. Отца своего я не знаю. Он бросил нас еще до моего рождения. Я нарушил традицию нашей семьи и стал не врачом, а учителем. Очень люблю историю. Да, совсем забыл. Вы, наверное, знаете про медальон, который старый граф отдал Федору. Вот он. – Юрка снял медальон с шеи, открыл его, и мы увидели миниатюрный портрет юной девочки. У меня навернулись слезы на глаза. По-моему, Виталию Петровичу тоже понадобилось время, чтоб прийти в себя.

– А в последнее время с вами ничего странного не случалось? – спросил он.

– Случалось, в конце апреля кто-то влез в мою и мамину квартиры, переворошили все, но ничего не взяли. Более того, кто-то перерыл весь мой архив в школе, я там маленький музей организовал. Думаю, что искали медальон и документы, которые я собираю о нашей семье. Не знаю, кто помог, Соня, прадед или мой ангел-хранитель, но как раз в этот день медальон и документы я взял с собой. Ребята обычно изучают историю по учебнику, но это знания отвлеченные. Когда рассказываешь на уроке историю конкретной семьи, как в судьбах конкретных людей преломляются события большой Истории, до ребят что-то начинает доходить. Потом они и историей своих семей интересоваться начинают. Так вот, в тот конкретный день я рассказывал ребятам примерно то, что рассказал вам, и показывал артефакты, в частности, медальон.

– А больше к вам никто не наведывался? Не боитесь, что медальон все же украдут?

– Не боюсь, я медальон и документы на сохранение батюшке отдал. Здесь их никто не достанет.

Дальше взял слово Виталий Петрович. Он рассказал практически все то, что я уже знала о Немчиновых. Новым для меня было то, что дед Виталия Петровича пожертвовал в войну большую сумму на строительство танка для Красной армии, а отец Виталия Петровича принимал участие во французском сопротивлении. Наконец Виталий Петрович подошел к рассказу о том, что перед смертью старый граф признал Федора своим родным сыном и оставил ему половину своего состояния. Юрка был ошеломлен. Он сразу стал вычислять, кем ему приходятся Вадим и Мишка.

– Всегда мечтал иметь брата, – признался он. Я удивилась, но Немчинов подошел и обнял Юрку.

– Валентина, может быть, ты теперь согласишься выйти за меня замуж? – улыбаясь, спросил Юрка. Я хотела отшутиться, но встретилась взглядом с Мишкой. Он насупился, подошел и взял меня за руку.

– Ладно, вижу – у меня серьезный соперник. – Юрка хорошо чувствует детей. Немчинов, между прочим, в это время смотрел в сторону, его такие мелочи не интересуют.

В заключение разговора Виталий Петрович попросил сына узнать номер счета, куда он может перечислить пожертвование монастырю, и тепло попрощался со всеми нами.