Сирил Хейр - Простым ударом шила. Смерть бродит по лесу

— Не везет так не везет, сэр, — сказал на обратном пути Брум, вздохнув. — Такой неудачный свидетель в столь важном месте.

— Вас что-то беспокоит, сержант?

— Понимаете, он ведь должен был разминуться с машиной Тодмана, когда тот поднимался. Так? Если показания мальчика правдивы, Тодман приехал в «Альпы», когда миссис Пинк уходила. Ей понадобилось бы минут пять, чтобы дойти туда, где мистер Петтигрю потерял ее из виду. Дорога наверх только одна, поэтому две машины должны были встретиться. А он не может вспомнить.

— Уэмбл и не утверждал, что никого не видел, — напомнил Тримбл, — просто заявил, что в памяти у него ничего не осталось.

— Ничего у него в памяти не остается, кроме свинины, — горько отозвался Брум. — Либо полнейший дурень, либо выгораживает Тодмана.

— Можете назвать причину, зачем ему это?

— Нет, сэр, не могу.

— Вот и я тоже. И еще кое-что приходит на ум. Если Тодман оставил Роуза у подножия холма, почему Уэндон не видел, как он поднимается?

— По той же причине, сэр, надо полагать. Потому что он из тех, кто вообще ничего не видит.

— Конечно, причина может быть и иная. Для автомобилей дорога наверх только одна, а для пешеходов тропинок несколько. Но, кроме одной, все они просматриваются с дороги. Не просматривается тропинка через лес, как раз та, по которой спускалась миссис Пинк.

— Тогда все возвращается к тому, о чем я говорил, сэр. Если бы мы хотя бы чуть-чуть могли положиться на Уэндона, то было бы важным, что он не видел Роуза. Но так как он не видел тех, кто точно там был, это ничего не доказывает, разве только то, что на него нельзя положиться. А как насчет машины миссис Рэнсом? Он ведь и ее должен был заметить?

Суперинтендант покачал головой.

— Вы забыли. Если мальчишка говорил правду, она была приглашена на ленч в Дидбери, по другую сторону холма. Миссис Рэнсом подъехала к дому с противоположной стороны. И в дело она вступает лишь позднее.

— Конечно, — продолжил сержант, — Уэндон мог напутать со временем.

— Тогда напутано весьма ловко. Интересно, сержант, так ли уж мистер Уэндон глуп, как мы думаем?

— Он глуп в том, что касается его фермы, — заявил Брум, выросший за городом. — Видели когда-нибудь такой беспорядок? Не удивлюсь, если для того, чтобы подзаработать, ему приходится тайком забивать время от времени свинью, а потом продавать из-под полы мясо. Да, кстати, сэр, — добавил он, — вы обратили внимание на колья, которые он нес, когда к нам вышел?

— Обратил. Отличные колышки из каштана. Старые… Вероятно, купил подержанные, как и остальной хлам, который у него валяется.

— Орудие, каким была убита миссис Пинк, сэр…

— Я понял, о чем вы. То был отесанный каштановый кол, но потяжелее. Угловой столбик, я бы предположил. Однако нет смысла хвататься за такую соломинку, сержант. Мы с вами оба знаем, что подобные колья в половине заборов графства. Целая их поленница у самых ворот миссис Рэнсом. А еще не хватает кольев в заборе между отелем «У тиса» и холмом. Готов поспорить, они из той же древесины. Кто бы ни ударил миссис Пинк по голове, он был «поклонником» местного продукта, а жаль.

Тримбл едва успел войти в кабинет, как зазвонил телефон.

— Это вы, мистер Тримбл? — раздался знакомый голос. — Я подумал, вам будет интересно узнать, что один добрый друг прислал мне из Шотландии отличную лососину.

Подобное начало разговора было нетипично даже для Макуильяма.

— Вам повезло, сэр, — забормотал суперинтендант и стал ждать, что будет дальше.

— Вы ведь придете и поможете ее съесть? Договорились? — продолжил главный констебль. — В восемь часов, у меня дома.

— Вы очень добры, сэр, — проговорил озадаченный Тримбл. И, не удержавшись, добавил: — Конечно, я в настоящий момент очень занят, сэр, но…

— После ужина займемся делами, если хотите. Кстати, у меня будет еще один гость.

— Вот как, сэр!

— Некий мистер Пейн. Я подумал, вам, возможно, захочется познакомиться с ним.

— Мистер… как вы сказали, сэр?

— Пейн. С «п» начинается. Первый Перси. Второй Пруфрок. И наконец, Пейн. Посреди каникул… Вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное? Похоже, вы остались без поездки в Лондон, которую я вам обещал!

И со смешком главный констебль положил трубку.

Когда Тримбл прибыл на ужин в темный маленький дом позади кафедрального собора, мистер Пейн пил херес с хозяином. Это был крупный, тучный мужчина с лысой головой и маленькими умными глазками.

Суперинтендант никогда не употреблял ничего крепче лимонада и, пока главный констебль с гостем допивали аперитив, слушал рассказы мистера Пейна о ферме, которую тот недавно купил, у самой границы графства. Хотя профессия привязывала мистера Пейна к Лондону, его сердце, казалось, принадлежало земле. Особенно он любил джерсийский скот. Еще, как подметил суперинтендант, Пейн на удивление любил звук собственного голоса, и светская беседа свелась практически к монологу. Но о миссис Пинк в нем не проскользнуло ни слова.

Они перешли к ужину. Тримбл выслушал, не понимая, долгий и лиричный монолог, который исторгла из мистера Пейна темно-красная жидкость, налитая ему главным констеблем из грязной с виду бутылки. Когда появился лосось, то сразу стал темой ливня воспоминаний и сравнений. Насколько мог понять Тримбл, в вопросе лососины мистер Пейн был еще более сведущ, чем в вопросах джерсийского скота и французских вин. До окончания трапезы он нашел случай проявить свои познания еще в дюжине областей, каждая из которых не имела ни малейшего отношения к остальным, как и к единственной теме, интересовавшей суперинтенданта. Ужасное подозрение закралось в голову Тримбла. Может, этот разговорчивый чужак уже изложил нужные сведения по делу наедине с главным констеблем? Может, от него — от ведущего расследования офицера — отделываются болтовней, оставляя получать информацию, какая бы она ни была, из вторых рук? Под прикрытием разглагольствований о голландской флоральной живописи семнадцатого века (про которую мистер Пейн заметил, что его коллекция на четвертом месте среди всех находящихся в частных руках за пределами Голландии) он рискнул поймать взгляд Макуильяма. Тот его весьма утешил. Насколько он мог судить, совесть шефа была совершенно чиста. Нечто похожее на подмигивание проскользнуло над руинами десерта. Непостижимый ценитель человеческого поведения развлекался за счет мистера Пейна точно так же, как, бывало, развлекался за счет самого Тримбла. Что именно его веселило, суперинтендант, которому не терпелось перейти к делу, сказать не мог, но решил, что обижаться не на что.

Они удалились в кабинет главного констебля. Кофе для троих, бренди для двоих, сигара для одного. Макуильям раскурил трубку. Тримбл страдал от обычного самонавязанного воздержания. Вытянув ноги к огню, мистер Пейн отпустил несколько ценных замечаний о марках и купажах коньяка, а потом заметил: