Арнольд Беннет - Дань городов

Торольд продолжал свой рассказ.

– Но ты, Ева, не сделаешь этого, – произнесла Китти, став внезапно серьезной. – Ведь если ты обо всем разболтаешь, то получатся лишь одни неприятности: твоя отвратительная газета заставит тебя без сомнения остаться в Лондоне, и мы не сможем завтра отправиться в наше турне. Ева и я уезжаем завтра на продолжительное время, мистер Торольд. Первая остановка – Остенде.

– В самом деле?! – сказал Торольд. – Я тоже в скором времени двинусь по этому направлению. Быть может, мы встретимся.

– Надеюсь, – улыбнулась Китти, и тотчас же перевела свой взгляд на мисс Финкастль.

– Право, ты не должна этого делать, – произнесла она.

– Должна, должна! – настаивала журналистка, ломая свои руки.

– И она настоит на своем, – трагическим тоном заключила Китти, взглянув в лицо подруги. – Настоит, и наша поездка не состоится. Я чувствую это, убеждена в этом. У нее сейчас так называемое «совестливое» настроение. Глупейшее настроение, но что поделаешь? В теории она выше всяких предрассудков, когда же дело касается практики, все летит вверх тормашками. Мистер Торольд, образовался запутанный узел! Скажите на милость, зачем вам непременно нужны эти деньги?

– Они мне не нужны «непременно».

– Во всяком случае положение вещей из ряда вон выходящее. Мистер Бауринг в счет не идет, не идет в счет и вся эта волынка с Горнопромышленным. Даром никто никогда не страдает. Все дело в вашем «незаконном» выигрыше. Почему бы вам не бросить эти проклятые кредитки в огонь? – шаловливо закончила Китти.

– Быть по сему, – возгласил Торольд, и все пятьдесят кредитных билетов полетели в камин. Сине-желтые языки пламени принялись лизать их края.

Обе женщины разом вскрикнули и вскочили на ноги.

– Мистер Торольд!

– Мистер Торольд! Он просто душка! – с восторгом прощебетала Китти.

– Инцидент, смею надеяться, теперь исчерпан, – произнес Торольд спокойно, но с горящими глазами. – Я должен поблагодарить вас обеих за приятно проведенный вечер. Быть может, в недалеком будущем мне представится удобный случай познакомить вас с дальнейшими основами моей философской теории.

Было пять часов дня в середине сентября, и два американских миллионера (в этом году на них был урожай) сидели, болтая, на широкой террасе, отделявшей вход в курзал от пляжа. На расстоянии нескольких ярдов, облокотившись на балюстраду террасы в непринужденной позе особы, для которой короткие платья являются предметом истории, и притом очень недавней, стояла прелестная девушка; она ела шоколад, размышляя о суетности жизни. Более пожилой миллионер не пропускал ни одной хорошенькой женщины, попадавшей в поле его зрения, не обращая в то же время внимания на девушку; его же собеседник, наоборот, по-видимому, старательно считал проглатываемые ею конфеты.

Огромное стеклянное здание курзала доминировало на «золотом» берегу. На другой стороне растянулись по прямой линии отели, рестораны, кафе, магазины, театры, мюзик-холлы и ломбарды города наслаждений – Остенде. На одном конце этой длинной линии нарядных белых построек возвышался королевский дворец, на другом – виднелись маяк и железнодорожное полотно с его семафорами и стрелками, по которому непрерывно стремились к городу бесконечные вереницы вагонов, содержавших целые грузы богатства, красоты и необузданных желаний. Впереди свинцовый, скованный дремой, океан лениво брызгал белоснежной пеной на пляж только для того, чтобы слегка замочить розовые ножки и стильные купальные костюмы. И после целого дня утомительной работы солнце, по соглашению с администрацией, на август и сентябрь погружалось в морскую бездну как раз напротив курзала.

Младший из миллионеров был Сесиль Торольд. Другого человека, лет пятидесяти пяти, звали Рейншором. Он был отцом молодой девушки, занятой уничтожением шоколадных конфет, и председателем всем известного Текстильного треста.

Контраст между двумя мужчинами, схожими только в отношении обладания миллионами, был разительный: Сесиль, еще молодой, стройный, темноволосый, неторопливый в своих движениях, с тонкими чертами, почти испанскими глазами, говорил на безукоризненном английском языке, тогда как Рейншор гнусавил, был толст, обладал пурпурным, с синеватым отливом подбородком и маленькими как щелки глазами, – кроме того, старался казаться необычайно подвижным – излюбленный прием стареющих мужчин, которые не хотят в этом сознаться.

Симеон был приятелем и соперником покойного отца Сесиля. В прежние годы они не раз «выставляли» друг друга на колоссальные суммы. Поэтому, меньше чем через неделю, между внушительным председателем и неугомонным непоседой возникла своего рода близость, крепнувшая с каждым днем.

– Разница между ними, – говорил Сесиль, – заключается в том, что вы изнуряете себя выжиманием денег из людей, занятых их добыванием, в специально отведенном для этой цели помещении. Я же развлекаюсь выкачиванием их из людей, которые, заработав или унаследовав деньги, заняты тем, чтобы истратить их в местах, специально для того предназначенных. Я подхожу к людям незаметно для них. Я не завожу конторы со специальной вывеской, что равносильно предупреждению быть настороже. У нас один и тот же кодекс законов, но зато мой метод гораздо оригинальнее и забавнее, не так ли? Взгляните на это злачное место, здесь собрана половина богатств Европы, другая – в Трувилле. Все побережье засыпано деньгами, сам песок сделался золотым. Стоит только протянуть руку и… готово!

– Готово? – повторил иронически Рейншор. – Каким образом? Не покажете ли мне?

– Нет, это значило бы все рассказать.

– Думаю, что немногим вы поживитесь от Симеона Рейншора, во всяком случае поменьше вашего отца.

– Вы полагаете, что я сделаю попытку? – серьезно заметил Сесиль. – Мои увеселения носят всегда конфиденциальный характер.

– Однако, основываясь на вашем собственном заявлении, у вас часто бывает подавленное настроение. У нас же на Уолл-стрите тоске места нет.

– Сознаюсь, я пустился по этой дорожке, чтобы рассеяться.

– Вам надо жениться, – посоветовал Рейншор, – обязательно жениться, мой друг.

– У меня есть яхта.

– Не сомневаюсь. Она, конечно, красива и женственна, но этого, вероятно, недостаточно. Надо жениться. Ну, я…

Мистер Рейншор замолк. Его дочь внезапно перестала есть шоколадные конфеты и перегнулась через балюстраду, чтобы поболтать с молодым человеком, загорелое лицо которого и белая шляпа были видны миллионерам.

– Мне казалось, что мистер Валори уехал? – произнес Сесиль.

– Он вернулся вчера вечером, – лаконично ответил Рейншор. – А сегодня вечером опять уезжает.