Елена Дарикович - Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона

— Диагональю у мистера Торлина. Хотя, постойте, и у миссис Вайс тоже, когда она не на каблуках, только более частая, — припомнил юный следопыт.

Таким образом, неожиданно быстро вопрос о подметках был решен. По крайней мере, Фредди можно исключить. Я почувствовал сильное облегчение. Но ни учителя, ни миссис Вайс пока исключать нельзя, предстояло еще разобраться, какая диагональ более, а какая менее частая, но у меня пока не было достаточно данных для сравнения.

Вошел мистер Торлин. Мне тяжело было разговаривать с человеком, которого я вынужден был подозревать, и чтобы справиться со своим замешательством, я обратился к Фредди:

— Как же называется ваш спектакль?

— Название это— половина дела! И у нас оно, лучше не придумать — «Страшная комната»!

Я невольно глянул на учителя.

— О, это, похоже, самая старая сказка здешних мест, и смысла в ней очень мало. Или очень много, это как смотреть.

Тон, мистера Торлина, меня насторожил.

— Надеюсь, она с хорошим концом?

— То-то и оно, что с плохим, — скривился он.

— Да, она с плохим концом, — подтвердил Фредди несколько заносчиво, — вернее сказать, она вовсе без конца.

— Вот именно! — вздохнул учитель.

— Но она еще не самая страшная, мистер Ватсон. Есть, например, про дровосекову дочку и красную сумочку, есть про зеленый гребешок и…

Мистер Торлин непроизвольно поморщился.

— Нет уж, Фредди, давай на сегодня без зеленых гребешков и красных сумочек.

Фредди засунул руки в карманы, повернулся на каблуках и обвел нас хмурым взглядом.

— Да, да, Фредди, довольно одной «Страшной комнаты», — сказал учитель мягко, но решительно.

Атмосфера стала несколько напряженной, и тут весьма кстати меня посетила одна мысль.

— А сколько футов ваш коридор? Сдается мне, он не длиннее того, что был у нас в школе.

Фредди поднял на меня свои смышленые глазки, задумался и ответил:

— Никогда его не измерял. Пойдемте измерим?

— Пойдем, только сначала — пари!

— Отлично, пари!

— Я утверждаю, Фредди, что ваш коридор — короче нашего школьного.

— А я утверждаю, мистер Ватсон, что длиннее!

— Ты не знаешь, какой наш школьный был длиннющий!

— Не знаю, но наш — все равно длинней!

— Наш был сто шагов! Мы шагами его измеряли.

— А наш все равно длинней!

— Ну, хорошо, если ваш коридор окажется хотя бы на фут короче ста шагов — я выиграл, а если ровно сто шагов и более — ты выиграл. Идет?

— Идет!

Мистер Торлин, глядя на наш азарт, улыбнулся и задал резонный вопрос:

— Чьи же шаги вы возьмете за эталон?

— Мои! — крикнул юный Фатрифорт.

— Нет, твои не годятся: я тогда был конечно много ниже чем теперь, но все-таки выше тебя.

— В таком случае, возьмем за эталон шаги мистера Торлина, он выше меня и ниже вас, — нашелся Фредди.

— Да, пожалуй, тогда я был с мистера Торлина.

Мерить мы начали со стороны лестницы. Учитель шел размашистым спортивным шагом, считая вслух, Фредди семенил за ним беззвучно шевеля губами. На меня они не смотрели. Я шел справа, чуть отставая, и бросал внимательные взгляды в нужном мне направлении и… был весьма озадачен: предполагаемой двери в конце коридора не было! Ровное место и все!

— Сто четыре! Я выиграл! — вскричал Фредди и заскакал от радости.

Теперь мне надо было исхитриться и сходить на третий этаж, никого не настораживая. Но как? Тогда я заявил с изворотливостью школьного каверзника, который не хочет признавать себя проигравшим:

— У нас в школе не было ковра в коридоре, должно быть, в этом все дело, — сказал я наобум, мало надеясь на эту хитрость.

Бедный Фредди замер от такого бесстыдства, но быстро нашелся и на этот раз, решительно заявив:

— Тогда идем на третий, там нет ковра.

Мы пошли на третий этаж, повторив все в точности.

На третьем этаже мне больше повезло. Над нужной дверью был фриз, какого не было ни над одной другой, он изображал череп, зеркало, песочные часы.

И конечно же Фредди выиграл «вчистую»! Тут уж ничто не омрачало его торжества, и я добавил ему радости, сказав тоном посрамленного лидера:

— Ну и везунчик же ты, Фредди, просто ужас!

Мы спустились на второй этаж, и мальчик побежал готовить спектакль, а мистер Торлин пошел за «нашим» альбомом. Минуты четыре у меня было, а другой возможности могло не представиться, и я распорядился этим временем со всей пользой для дела. В три прыжка добежав до лестницы, я буквально взлетел на четвертый этаж. Коридор был пуст. Я бросился к нужной двери. Результаты превзошли все мои ожидания — дверь не была заперта, и, заглянув из полутемного коридора в светлую комнату, я сразу обнаружил на пыльном полу следы ботинок. Они были настолько отчетливы, что, не будучи даже Шерлоком Холмсом, я мог легко их описать. Это были одни и те же следы и шли они в направлении от двери к окну и обратно. Подошва была обведена контуром, а в самом широком месте имелся овал с буквами «В. и А.» — фирменный знак «Вильямса и Аттисона». К тому же мне удалось заметить характерную подробность правого ботинка — косая полоса, похожая на глубокий порез. Я не стал искушать провидение и поспешил вниз. Быстро спустился с четвертого на третий, а когда спускался с третьего на второй — нос к носу столкнулся с мистером Торлином. Он заметно вздрогнул судорожно перехватил альбом и удивленно поднял брови. Я же на его немой вопрос беспечно ответил:

— Вот, потерял, пока коридор мерили, — доставая из кармана первое, что попалось мне под руку, — мой любимый бисерный кисет зеленый на красном шнурке, который я частенько кручу на пальце и который частенько от меня улетает.

В этот момент, услышав колокольчик, мы ускорили шаги и поспели к самому началу представления. Поэтому, когда появился камердинер, мы уже всерьез были поглощены перипетиями страшной сказки, представляемой весьма необычными актерами. Действо разворачивалось неспешно и, надо сказать, просто завораживало. Персонажи то и дело пересказывали друг другу ужасы про некую «Страшную комнату». Хозяин же зловещего замка заклинал всех даже не приближаться к роковой двери после наступления полуночи, но, связанный страшной клятвой не мог открыть ее тайны. Потому наутро недосчитывались очередного пропавшего. Так постепенно непобедимое любопытство одного за другим губило легкомысленных гостей которые, заходя в злосчастную комнату, бесследно там пропадали, пока не запропали все…

Фредди проявил немалую изобретательность, работая над фокусом исчезновения. Для этого очередная фигура ставилась с таким расчетом, чтобы закрывающаяся дверца сталкивала ее на кусок войлока, по которому она неслышно скатываясь, проваливалась через брешь в задней стенке шкафа на ковер. И, пока я не разобрался в механике фокуса, это производило известное впечатление. Тому еще способствовал пышный бумажный букет, воткнутый в старое пресс-папье, который, покачиваясь, изображал бурю в саду и своим беспрерывным шелестом заглушал все посторонние звуки, чем усиливал эффект призрачного исчезновения. После первого действия и бурных аплодисментов я вынужден был поспешить к моему больному другу. Фредди и мистер Торлин, пожелав получить наши автографы, понесли альбом Холмсу. По дороге, не в силах побороть недоумения, я полюбопытствовал: