Татьяна Аксинина - Не возжелай жену чужую

«Да это же коттеджный поселок Краснова! Вернее – наш поселок. Пора уже привыкнуть, что наш с Машей дом тоже в Никольском. Прекрасно! Завтра завезу Сашу сестре, пусть еще подышит свежим воздухом, раз такая теплынь вернулась. А сама съезжу на эту 2-ую Кирпичную. Сколько здесь по дороге? Километров пятнадцать, двадцать? Всего ничего для машины. Навещу детей. Попробую поговорить с Раисой Анатольевной. Если повезет, то и снимки сделаю. А дальше можно садиться за статью. Почему я решила, что 2-ая Кирпичная не подходящее место для тех детей? Живет же Маша постоянно за городом, и довольна своей жизнью».

Марина поговорила с Машей, которая собиралась с утра на работу, но обещала предупредить няню о приезде Сашеньки, потом проверила почту. На ящик журнала «Кредо» пришло несколько писем для рубрики «Поделись улыбкою своей». Значит, рано еще закрывать ее. На ближайшие два номера материал уже есть, а дальше можно не спешить. Может, пришлют что-нибудь более подходящее для публикации. Но просмотреть не мешает, чтобы не копились непрочитанные письма. Одно письмо Марину заинтересовало, оно оказалось из Новосибирска, с папиной родины.

«Тридцать лет назад в городе Новосибирске было много трамвайных маршрутов, Но самый знаменитый был маршрут №11. На нем работал замечательный водитель – пожилой мужчина, с красивой сединой, гордой посадкой головы и орлиным профилем. Фамилия его была армянская, кончалась на «ян» или «ан», но стерлась из моей памяти. Он и говорил с небольшим акцентом, когда аккуратно, громко и разборчиво объявлял остановки, вежливо просил уступать места пожилым людям и пассажирам с детьми. Его трамвай всегда сверкал новой краской, был чисто вымыт, в нем горели все лампочки, не было сломанных сидений, окна и двери не заедало, отопление работало. И сам он одевался на работу в костюм с чистой рубашкой и галстуком. Трамваем он управлял виртуозно: не дергал с места, не прижимал пассажиров дверями, плавно тормозил. Сама атмосфера в его трамвае была какая-то добрая, домашняя.

Я познакомилась с ним, когда первый раз ехала на вокзал Новосибирск Восточный. Была зима, я собралась поехать с компанией таких же студентов на лыжную прогулку. Но времени оставалось мало, я боялась опоздать на электричку. Подошла с лыжами к передней двери и спросила водителя, где мне лучше выйти. Этот красивый вежливый мужчина очень приветливо поздоровался, подробно объяснил, как пойти к вокзалу, а потом подсказал самый короткий путь и даже остановился в неположенном месте, перед Горбатым мостом (есть у нас такой в городе), чтобы я вышла».

Марина подумала, что событие не тянет на статью: нет фамилии героя, да и повод какой-то мелкий: подсказал дорогу, высадил между остановками. Простое человеческое участие, добросовестный труд, – неужели за тридцать лет эта женщина не встретила ничего, что больше заслуживает упоминания в прессе? Однако последние фразы изменили мнение Марины.

«Я еле успела на электричку, моя компания уже стояла на перроне, они шумно приветствовала меня. Среди всех особенно радовался один парень, тот, ради которого я так стремилась в эту поездку. Сердце мое не обмануло меня, с того дня мы подружились, а после института поженились. Уже выросли наши дети. Хотелось бы сказать спасибо этому водителю, этому достойному человеку. А если его уже нет, то пусть его дети и внуки (они-то, конечно, узнают его и без фамилии) знают, какой добрый след он оставил в памяти людей, и гордятся им».

«Да, в этом что-то есть, надо Андрею показать. И изложено грамотно, только в конце «узнают» и «знают» в одном предложении, – подумала Марина и поместила письмо в папку «Улыбка». – И хорошо бы еще узнать фамилию водителя. Может, позвонить в Новосибирск, в трамвайный парк?» Марина сразу вспомнила о новосибирских родственниках, с которыми обменивалась сообщениями примерно раз в неделю. «Как там поживает тетя Катя и ее семья?» Но посмотреть свой личный ящик она не успела: Сашино терпение кончилось.

***

Дом, находящийся по адресу 2-ая Кирпичная горка номер 13, оказался старым двухэтажным деревянным домом, постройки пятидесятых годов прошлого века. Почерневшие стены, полусгнившие рамы, сломанная подъездная дверь, сиротливо висящая на одном шарнире, – картина складывалась слишком уж удручающая. Раиса Анатольевна оказалась дома. Черноволосая, смуглолицая женщина лет 30-35 провела Марину в комнату. Пол в коридоре нещадно скрипел, квартира явно требовала ремонта. В комнате стоял сервант с посудой, старый телевизор на облезлой тумбочке. Марина села на диван, покрытый полинялым ковром. Раиса Анатольевна внимательно посмотрела на удостоверение Марины.

– Зачем Вы хотите писать статью? Ну, потерялись дети по недоразумению, но ведь сразу же и нашлись!

– Я не конкретно о ваших детях хотела написать, а чтобы за детьми лучше присматривали, не оставляли их одних. И еще о Центре временного пребывания. Вы же там были, видели, как у них красиво, какой внимательный и чуткий персонал.

– И пишите себе, о чем хотите, но не о моих детях. Я, может, быть, не хочу, чтобы о них упоминали. Я что, плохо обращаюсь с детьми? Или морю их голодом?

– Нет, что Вы! Дети выглядели ухоженными, хорошо одетыми.

– Да, я на полторы ставки работаю, чтобы у них все было, как у всех!

– Вы – хорошая мать.

Раиса Анатольевна смягчилась.

– То-то и оно! А то некоторые тут языками чешут, сбагрила, мол, детей к бабке, а сама развлекается! А я каждую лишнюю копеечку на детей трачу!

– А где сейчас Ваши дети?

– У матери, я же сказала. Мать у меня в деревне живет, так дети у нее. Там им хорошо, простор, и продукты свежие, деревенские, не то, что в городе. Мать у меня хорошо за детьми ходит, и книжки им читает, и играет с ними. Дети чистенькие ходят, присмотренные.

– А почему они у бабушки живут?

– Я разве не сказала? Я же посменно работаю, сестрой-хозяйкой и на полставки санитаркой. И подменяю всех, чтобы заработать.

– Расскажите, как Вы детей потеряли?

– Да я сто раз уже всем объясняла! Сколько можно! В магазин пошли мы все вместе. Я на работу спешила, думала, что дети остались с мамой. Сама не понимаю, как они отстали? И что ворошить, нашлись ведь! Ну, не досмотрела, впредь умнее буду. Извините, мне пора на работу собираться. У нас в больнице строго. Случайно меня застали дома, теперь только послезавтра буду.

***

В этой части подвала, за наглухо закрытой железной дверью, нет никаких обитаемых помещений, постоянно стоит тишина. Сколько я ни прислушивалась, в коридоре нет никакого шума, голосов, стуков. Трижды в день с лязгом открывается железная дверь в коридор, раздаются шаркающие шаги, после этого поворачивается ключ в замке моей камеры. Охранники с едой не заходят, они остаются у дальней двери. Наверное, чтобы никто случайно не вошел. Все же это не тюрьма, а больница, наверное, здесь есть нормальный персонал, который и не подозревает, что кого-то держат в подвале. Как бы мне связаться с ними, но так, чтобы не догадались тюремщики?