Нана Рай - Фейк

– Да! Упала, потому что ноги адски болят, – Алекса щурится, прикрывая ладонью глаза. Затем стягивает с кровати одеяло и закутывается по шею.

Воздух спертый, и Даня дергается в сторону окна, но тут же каменеет на месте. А вдруг ее кто-то увидит?

– Я за…забинтовал их.

Превосходно, он еще и заикается. Даниил мысленно стонет и заставляет себя посмотреть на Александру. Да, это действительно она. Удивительная восточная куколка. Алекса – полу-японка по материнской линии, невообразимо красивая девушка. Раскосые глаза темно-шоколадного цвета блестят хитринкой. И эти волосы, они даже на вид похожи на черный шелк.

Даня знает внешность Алексы наизусть. Не раз рассматривал фотографии в инстаграме. Слишком прекрасная, чтобы быть правдой. Такая фарфоровая, тонкая, чувственная, изумительная…

– Я заметила. Спасибо, – отмахивается Алекса от его слов.

– А-а-а, – растерянно протягивает он. – Меня зовут Даниил, – не сразу, но вспоминает с чего начинается знакомство.

– Александра, – повисает неловкая пауза, в течение которой она задумчиво разглядывает картины на стенах.

Осознание, что она видит свои портреты, приходит к Дане не сразу. А когда приходит, кажется, у него краснеет даже мозг.

– Ты что сталкер, что ли? – хрипит Александра.

– Нет, нет, я… Я просто художник. Рисую то, что мне нравится… – Даниил поспешно срывает картины со стены и переворачивает их холстом к стене. На этой Алекса стоит в пол-оборота возле окна, а здесь рисует. – То есть, я не хотел сказать, что вы мне нравитесь. Хотя, конечно, вы безусловно красивая девушка. Но…

– Стой! – прерывает бессвязный поток слов Алекса и кивает на предпоследнюю картину. – Это тоже ты нарисовал?

Даня озадаченно рассматривает картину, и липкий ужас растекается по его спине. Он должен был спрятать картины, но разве можно было предвидеть?

И жесткий голос его внутреннего Я отвечает: можно!

– Ну, да…

На холсте возле двери уютного домика, за прототип которого он взял собственный дом, ютится беглянка в черном плаще. На нее падает тусклый свет недорисованного фонаря. Низ картины остался снежно-белым, нетронутым.

– Я не понимаю… Когда ты ее нарисовал?

От страха во рту у Дани пересыхает:

– Я… я не помню. Эта картина давно стоит незавершенная. Кажется, еще с лета, – ложь горчит на вкус.

Александра закрывает глаза и тяжело дышит.

– С вами все в порядке? – осторожно уточняет Даня и тут же получает гневный взгляд.

– Нет, черт возьми! Я не могу ходить, у меня до жути болят ноги, горло осипло и кажется, у меня температура. Я хочу есть, я устала, я… – она зажмуривается, словно вспомнила еще о чем-то.

– Мне очень жаль.

– Забей. Лучше угости меня чаем, – устало произносит Алекса.

– Да, конечно. Пойдемте на кухню, – Даня поворачивается к двери и получает в спину едкое замечание:

– Ты что, забыл? Я. Не. Могу. Ходить.

Даниил будто примерзает к полу. На мгновение он даже глохнет.

– Вы хотите сказать, – он оглядывается на Александру, – что я должен взять вас на руки?

Она вскидывает бровь:

– А что, это проблема? Ночью ты с этим справился на пять с плюсом. Даже к моим ступням прикасался. А может, и не только. Я была без сознания, ничего не помню, – она с ироничной улыбкой пожимает плечами.

Даня шумно выдыхает:

– Нет! Я бы никогда… – он стискивает кулаки и делает шаг к Алексе. И снова замирает.

– Че ты уставился на меня, как кролик на удава? – фыркает она. – Я не тяжелая.

– Тяжелая.

– Что?!

– Ну, в смысле не то, чтобы тяжелая… Но на фотографиях вы казались намного легче, – Даниил прикусывает язык и виновато опускает голову.

Если он мог все испортить, он уже это сделал. Убедить Александру в том, что он – адекватный мужчина двадцати шести лет, уже вряд ли получится.

– Боже, я впервые вижу такого стеснительного парня, – она устало качает головой. – Я правда не горю желанием прыгать к тебе на руки, но мои ноги в хлам…

– Знаю…

– Представь, что я без сознания.

Предложение Александры возвращает Даниила на шесть часов назад. Тогда было все по-другому. Она выглядела такой беззащитной.

Он на несколько секунд зажмуривается, а затем наклоняется над Алексой:

– Простите.

Ее тонкие руки быстро обвивают шею Даниила. Он с легкостью поднимает Алексу, и та доверчиво прижимается к его груди, в которой неистово колотится сердце. Волосы Алексы пахнут корицей. Если думать, что он несет ворох одеял, неловкость исчезает. С Марией же он как-то целовался. И не только… Хотя ту он знает с детства. А с Александрой все иначе.

Даня вносит ее на небольшую кухню, дизайном которой, впрочем, как и всего дома, занималась мама. Стены выкрашены в светло-бирюзовой цвет, занавески бежевые с розами. Вдоль окон тянется длинная барная стойка, заменяющая стол. Она плавно перетекает по периметру стены в кухонные тумбы, раковину и газовую плиту.

– Как мило, – Александра с любопытством оглядывается. – А у нас на кухне хай-тек, – она морщится.

Даниил отводит взгляд от бретельки сорочки, сползшей с округлого плеча, и усаживает Алексу на высокий стул:

– Вам стоит позвонить родным, объяснить, что случилось.

– Нет.

Порывистый ответ рассекает воздух. Алекса съеживается в коконе из одеяла, ее взгляд стекленеет.

– Мне нельзя домой. По крайней мере, сейчас, – она хватает его за руку, и Даня вздрагивает от касания холодных пальцев. – Я понимаю, что веду себя нагло. Не думай, что я тебе не благодарна. Ты мне жизнь спас. Наверное, сама судьба вела меня к твоему дому, и та ночь… – ее голос обрывается, а глаза наполняются слезами. Александра глубоко вздыхает и прячет лицо в одеяле.

Сама судьба? Можно сказать и так.

Даниил протягивает ладонь к ее плечу, но тут же прячет руку за спину. Вместо этого ставит на газовую плиту железный чайник и пытается не обращать внимания на всхлипы. Утешать девушек умеет Егор. Правда, Александра Вольф вряд ли по зубам и ему. С виду изящная, красивая, словно не из этого мира, но ее речь… Она разговаривает, как… На секунду Даня задумывается. Она говорит, как озлобленный на весь мир мальчишка.

– Вы любите овсяную кашу? – он оглядывается на Алексу, которая яростно вытирает лицо одеялом.

Уже не так страшно находиться с ней в одной комнате. И правда, если представить на ее месте Марию, можно было бы даже пошутить. К примеру, Даня сказал бы ей, что она сейчас похожа на японскую Снегурку с красным носом. И подмигнул бы. А она бы засмеялась и ответила, что тогда он – Дед Мороз в молодости, кудрявый и черноволосый. Да… В мечтах все проще. Особенно жить.

– В последний раз я ела ее в первом классе, – Алекса улыбается. – Но сейчас готова съесть даже тебя, – она тянется к окну и отодвигает занавеску. – Почему у тебя все окна зашторены?