Рената Окиньская - Эксклюзивное право на любовь

– Плачь, гадина, плачь! Рыдай, тварь, хоть тебе это и не поможет! Я тебя не пожалею. Ведь ты меня не жалеешь, гадина! Пришла, чтобы забрать его у меня, а у меня только он один и есть! И я тебе его не отдам!

Девушка снова отчаянно рванулась, и снова без толку.

– Ах, ты ещё рыпаешься, дурёха? Замри, я сказала! – с этими словами пожилая женщина схватила спицу и нацелила её девушке прямо в глаз. Ниточка забилась, задёргалась, но старуха держала её так крепко, с такой силой, на которую способны только совершенно невменяемые люди. Девушка зажмурилась, и с ужасом ощутила, как острый кончик спицы прижался к веку.

– Дура ты! – упивалась свекровь. – Дура! Тебе надо было бежать отсюда ещё после моего первого предупреждения. Я ведь ясно тебе сказала – ты его не получишь! А ты осталась! Ты решила тягаться со мной! Со мной! С его матерью! Но нет… Нет! Не удастся тебе это! Слышишь? Не удастся… Вот проткну тебе глаз сейчас, и посмотрим, будет ли он любить такое пугало… Такое лихо одноглазое!!!

Ниточка последним отчаянным рывком подалась назад и в сторону, кое-как увернувшись от острой спицы. Свекровь потеряла равновесие, и с воплем повалилась на колени. Пока она, выкрикивая совсем уж непотребные вещи, кряхтя и причитая, поднималась, девушка, не помня себя от ужаса, вскочила и побежала в сени.

Одним движением скинула тапочки, сунула ноги в босоножки, даже не пытаясь их застегнуть, схватила висевшую на крючке сумку, а с вешалки – первый попавшийся плащ, и выскочила на улицу.

Сначала просто бежала, плача, не разбирая дороги. Потом у неё слетела босоножка, и она с ходу наступила на какой-то острый обломок. Нестерпимая боль ударила в ногу, Ниточка рухнула на колени, и разрыдалась, судорожно прижимая к себе впопыхах схваченные вещи.

Спустя некоторое время ей удалось немного успокоиться. Она осторожно встала – из распоротой пятки капала кровь. Морщась, надела упавшую босоножку, застегнула. Попробовала. Неприятно, конечно, но идти можно.

Она осмотрелась, куда это её занесло. Оказалось, что в панике она убежала в самую дальнюю и старую часть дачного поселка. Домики здесь были совсем ветхие, сюда мало кто приезжал. Вокруг стояла тишина, лишь в отдалении кто-то стучал топором, да звенел где-то сигнал велосипеда. Неудивительно, что никто к ней не подошёл.

Кое-как, утирая постоянно набегающие слёзы и придерживая разболевшийся живот, она побрела к станции. Она встретит мужа. Она всё ему расскажет. Она больше никогда ни за что не останется наедине с этой полоумной!

Ниточка зябко повела плечами, потом вспомнила, что у неё в руках есть одежда – это оказался плащ Андрея. Он был ей совсем велик, и свисал с плеч, зато надежно укутал её. От плаща шёл такой родной запах, его запах… Ниточка улыбнулась, потёрлась щекой о воротник. Они справятся с этим. Вместе они справятся.

Девушка добралась до станции, и тихо присела на лавочку. Ей было плохо, подташнивало, очень хотелось лечь в постель. Она чувствовала себя смертельно уставшей, разбитой и больной, и всё-таки терпеливо ждала мужа.

Ей повезло. Ждать пришлось недолго, всего через сорок минут он сошёл с электрички. Такой родной, такой любимый! Он совершенно не думал её здесь увидеть, и поэтому чуть не прошёл мимо, девушке пришлось его окликнуть.

– Ниточка? – поразился он. Лицо озарилось улыбкой, которую тут же словно стерли, когда он лучше разглядел свою жену. – О господи, милая, что с тобой? Что случилось? Почему ты здесь? Где мама?

– Андрей, послушай… – она хотела ему всё рассказать! Хотела! Но при слове «мама» в горле сам собой возник комок, а потом вырвалось рыдание. Слёзы брызнули из глаз.

– Ниточка, малышка, ты что? Что случилось? Что-то с мамой? – он совершенно растерялся. Андрей усадил жену на лавочку, обнял, принялся гладить, но её била дрожь, из горла вырывались только рыдания, когда она пыталась хоть что-то сказать.

Девушка поняла, что просто не может, ну физически не может сейчас всё ему объяснять. У неё самой не укладывалось это в голове! Ей было плохо, очень плохо. И ещё она совершенно точно знала, что не вернется на эту проклятую дачу!

– Увези меня! – наконец-то удалось выговорить ей.

– Что?

– Увези меня, слышишь? Прошу тебя, увези меня отсюда! Я тут больше не могу!

– Хорошо, хорошо! – торопливо согласился он. – Ты мне только объясни, что произошло? Почему ты сидишь тут, одна? В моём плаще? Где мама? Что с ней?

– Да всё в порядке с твоей мамой! – выкрикнула она. – Это мне плохо, понимаешь ты? Мне!!! Увези меня отсюда! Прямо сейчас! Ну, пожалуйста, Андрей, прошу тебя!

Она не говорила – она кричала. Редкие поздние прохожие стали оборачиваться, кое-кто не преминул подойти поближе, посмотреть, послушать, что это такого интересного происходит в поздний час на обычно тихой дачной станции?

–Увези, увези, увези! – твердила девушка, как в лихорадке.

– Малышка, милая моя, успокойся! – муж попытался хоть как-то её образумить. – Успокойся, прошу тебя. Слышишь? Ты вся дрожишь! У тебя жар! Да послушай же меня! Успокойся! Ведь это вредно для ребёнка!

– Да! Ребёнок! – Ниточка схватила его за руки. Глаза блестели, как в лихорадке, зубы стучали. – Да, Андрей, да! Это очень вредно для ребёнка! Слышишь? Очень вредно! Ребёнку нельзя иметь дело с психами! Поэтому увези нас! Немедленно!

Мужчина испугался не на шутку. У его жены было совершенно дикое состояние, она несла какой-то бред. И потом, её так трясло… А они здесь, на даче… Чёрт побери, тут даже доктора нет!

Он решился.

– Конечно, милая, – Андрей старался, чтобы его голос звучал спокойно. Он хотел, чтобы она слушала его, и верила ему, чтобы она наконец-то пришла в себя. – Конечно! Вон идёт электричка, на ней мы сейчас же поедем в город, да? Поедем? Ну, вот и славно. Вытирай слёзки…

Когда он сказал это, Ниточка сразу стала намного спокойнее. Электричка и в самом деле показалась из-за поворота, девушка несколько раз глубоко вздохнула и слабо улыбнулась. Сейчас муж отвезёт её далеко отсюда. Далеко-далеко от сумасшедшей, которая чуть не выпустила ей глаз спицей, которая ненавидела её так, что голова была изувечить, а может даже и убить… Несмотря на то, что она носила под сердцем её внука!

Андрей обнял жену и медленно повел по перрону. В этот поздний час вагоны были практически пустыми, и они уютно устроились у окошка. Ниточку по-прежнему трясло и знобило, на лбу выступила липкая испарина, но ей было всё равно. Вот они доедут до дома, и всё будет хорошо…

Как они добрались, она уже не помнила. Не помнила, что в электричке ушла в глубокий обморок, который Андрей по ошибке сначала принял за обычный сон. Не помнила, как он с ужасом тормошил её, когда они приехали, как вёл до такси, а люди смотрели на них с непониманием, а то с презрением, видя, как беременная еле передвигается на заплетающихся ногах, и с трудом выговаривая слова, твердит одно и то же: «Домой… Отвези меня домой, Андрей!». И лишь немногое женщины провожали эту пару понимающими взглядами.