Росс Макдональд - Берег варваров

У галереи послышались шаги. Показался Кларенс Бассет, который тяжело дышал, разгорячившись от быстрой ходьбы.

- Что здесь происходит?

- Кошачья потасовка. Ничего серьезного.

Он помог миссис Графф подняться на ноги. Она оперлась о стену и поправила съехавшие чулки. Бассет поднял ее шубку, аккуратно отряхнул ее руками, как будто в равной степени важными были и минковый мех и сама женщина.

Штерн нетвердо поднялся на ноги. Он с ненавистью посмотрел на меня мутным взглядом.

- Кто вы такой?

- Моя фамилия - Арчер.

- Вы сыщик, да?

- Я - сыщик, который считает, что женщин бить не следует.

- Рыцарь, да? Вам придется пожалеть самого себя за это, Арчер.

- Сомневаюсь в этом.

- А я не сомневаюсь. У меня достаточно друзей. И связей. Вам крышка в районе Лос-Анджелеса, вы это понимаете? Кранты.

- Изложите это в письменной форме, хорошо? Мне давно хочется вырваться из этого тумана.

- Вы тут говорили о связях, - спокойно обратился Бассет к Штерну. - Вы не являетесь членом нашего клуба.

- Я - гость члена клуба. Вы тоже получите сполна.

- Ну да, конечно. Очень забавно. Кстати, чьим же вы являетесь гостем?

- Саймона Граффа. Я хочу его видеть. Где он находится?

- В настоящий момент мы не станем беспокоить мистера Граффа. И разрешите сделать предложение. Сейчас довольно поздно: для одних в меньшей степени, для других в большей. Не думаете ли вы, что вам лучше удалиться отсюда?

- Я не подчиняюсь указаниям лакеев.

- В самом деле? - Улыбка коснулась только рта Бассета, обнажив его зубы, но не изменив печального выражения глаз. Он обернулся ко мне.

Я сказал:

- Вы хотите получить еще одну затрещину, мистер Штерн? Я вам ее выдам с удовольствием.

Штерн долго пожирал меня глазами, в них плясали красные огоньки. Потом огоньки погасли, и он сказал:

- Ладно. Я уйду. Верните мне мой нож.

- Только если вы пообещаете перерезать им свое горло.

Он попытался разыграть очередное возмущение, но у него не хватило на это энергии. Он казался больным. Я бросил ему сложенный нож. Он поймал его и положил в карман пальто, повернулся и пошел к выходу. Несколько раз споткнулся. Бассет следовал за ним на расстоянии, как бдительный полицейский.

Миссис Графф возилась с ключом возле двери в кабинку. Руки у нее дрожали, она потеряла над ними контроль. Я повернул вместо нее ключ и включил свет. Освещение было косвенное, с разных сторон оно падало на куполообразный коричневый потолок в виде сетки. Стены были украшены примитивными видами Тихого океана, на окнах висели бамбуковые жалюзи; на полу - тартановые коврики цвета травы; стояли плетеные кресла и шезлонги. Даже стойка бара в углу была плетеной. Рядом с баром, в глубине комнаты, две двери, занавешенные циновками, вели в кабины-раздевалки. На стенах висели полинезийские маски и репродукции картин Дуанье Руссо в бамбуковых рамках.

Единственную диссонирующую ноту вносил рекламный плакат для туристов, выполненный в ярких красках и посвященный Ницце. Мисс Графф остановилась перед плакатом и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:

- У нас есть вилла рядом с Ниццей. Нам ее подарил отец в качестве свадебного подарка. В те дни Саймон стоял за нее горой. Горой стоял за меня и за нас вместе. - Без всякой видимой причины она рассмеялась. - А теперь он не хочет даже брать меня с собой в Европу. Он говорит, что я всегда приношу ему неприятности, когда мы отправляемся куда-нибудь вместе. Но это неправда. Я веду себя тихо как мышка. Теперь он улетает в трансатлантические рейсы и оставляет меня здесь одну мучиться то в холоде, то в жаре. - Она охватила голову обеими руками и какое-то время держала ее крепко сжатой. Ее волосы торчали меж пальцев, как черные перья. Молчаливая боль, которую она старалась побороть, звучала для меня громче, чем вопли.

- С вами все в порядке, миссис Графф?

Я дотронулся до ее голубой минковой шубки, накинутой на спину. Она дернулась в сторону от моего прикосновения, сбросила с плеч шубку и швырнула ее на кровать в комнате. Ее спина и плечи были ослепительны, груди частично покинули прикрытие в виде платья без бретелек. Она держалась с какой-то смесью неловкой гордости и стыдливости, как молодая девушка, которая вдруг ощутила красоту своего тела.

- Вам нравится мой туалет? Он не современен. Я не присутствовала на вечерах многие, многие годы. Саймон меня больше не приглашает.

- Противный, старый Саймон, - сказал я. - Как вы себя чувствуете, миссис Графф?

Она ответила мне ослепительной улыбкой кинозвезды - в глазах же затаилось напряжение и отчаяние.

- Я чувствую себя прекрасно, великолепно.

Она сделала несколько танцевальных па, прищелкивая пальцами, как кастаньетами, в такт. Я увидел, что ее обнаженные руки выше локтя покрыты синяками и кровоподтеками величиной с крупные виноградины. Но двигалась Изабель как заведенная кукла. Потом споткнулась; и с ее ноги слетела золотистая туфелька без каблука. Вместо того чтобы надеть упавшую туфлю, она сбросила другую. Затем взобралась на высокий табурет у стойки бара, помахивая ногами в чулках.

- Кстати, - проговорила она, - я вас не поблагодарила. Спасибо.

- За что?

- За то, что вы спасли меня от худшей участи, чем жизнь. Этот жалкий торгаш наркотиками мог убить меня. Он страшно сильный, правда? Она добавила презрительно: - Но вообще-то они сильными не бывают.

- Кто не бывает? Торговцы наркотиками?

- Педики. Считается, что все педики - слабаки. Как все хулиганы - трусы, а все греки владеют ресторанами. Хотя этот пример не очень хороший. Мой отец был грек, во всяком случае, киприот, и, клянусь Богом, он владел рестораном в Ньюарке, в штате Нью-Джерси. Огромные дубы вырастают из желудей. Чудеса современной науки. От сальной ложки в Ньюарке до вершин богатства, а потом - к упадку в течение одного поколения. Это - время акселератов плюс автоматизация. - Она оглядела незнакомое помещение. - Он вполне мог бы оставаться на Кипре, ради всех святых. Что хорошего я получила от этого? Я кончила тем, что оказалась в психиатрической палате, леплю посуду и тку ковры, как в чертовой сельской промышленности. Если не считать того, что я плачу им. Я всегда плачу за всех.

Ее состояние, кажется, улучшилось, и это позволило мне спросить ее:

- Вы всегда говорите без умолку?

- Разве я говорю слишком много? - Она одарила меня своей обворожительной, но не очень организованной улыбкой еще раз. Впечатление было такое, как будто она еле удерживала во рту зубы. - Господи, достаточно ли понятно я говорю?

- Иногда вы говорите понятно.

Ее улыбка потеряла прежнюю напряженность и стала более натуральной.

- Простите. Я иногда становлюсь очень болтливой и произношу не те слова, которые не соответствуют тому, что я хочу сказать. Как у Джеймса Джойса. Но со мной это просто происходит. Знаете ли вы, что дочь этого писателя была шизофреничкой? - Она не стала ждать ответа. - Вот и я иногда бываю умная, а иногда - наоборот. Так говорят обо мне другие. - Она протянула руку со ссадинами. - Садитесь, налейте себе выпить и расскажите, кто вы такой?