Артур Конан Дойл - Собака семьи Баскервилль

Д-р Мортимер снова свернул газету и засунул её обратно в карман.

– Таковы факты, которые стали достоянием гласности, мистер Холмс, в связи со смертью сэра Чарльза Баскервилля.

– Я должен поблагодарить вас, – сказал Шерлок Холмс, – за то, что вы поведали о фактах, которые, несомненно, представляют некоторый интерес. Я кое-что читал в газетах об этом случае, но я был чрезвычайно занят одним маленьким казусом, который известен как дело о Ватиканской камее, и так как я был занят делами папы Римского, то вынужден был пропустить несколько интересных случаев здесь, в Англии. Эта статья, если я вас правильно понял, содержит общеизвестные факты?

– Общеизвестные.

– Тогда расскажите мне о том, что не известно широкой публике, – Холмс откинулся назад, сложил вместе кончики пальцев, и на его лице появилось выражение бесстрастного судии.

– Что ж, для этого, – сказал д-р Мортимер, который начал выказывать признаки сильного волнения, – мне придётся рассказать вам то, что я ещё никому не рассказывал. Я ничего не сообщил об этом следователю, поскольку человек науки не должен опускаться до такого уровня, чтобы поддерживать в народе различные суеверия. Я исхожу из того, что Баскервилль-Холл, как правильно пишут в этой газете, может действительно остаться необитаемым, поскольку некоторые события, объективно говоря, сделали кое-что для того, чтобы усилить его и без того достаточно жуткую репутацию. По этим двум причинам я подумал, что имею право говорить значительно меньше, чем я знаю, поскольку никакой практической пользы из этого всё равно не вышло бы, но в разговоре с вами у меня нет причин быть недостаточно откровенным.

Наша пустошь являет собой малонаселённые места, следовательно, соседям приходится держаться друг за друга и поддерживать хорошие отношения между собой. Поэтому я часто виделся с сэром Чарльзом Баскервиллем. Исключая мистера Фрэнкленда из Лефтер-Холла и натуралиста мистера Стэплтона, у нас на много миль вокруг нет ни одного образованного человека. Сэр Чарльз был человеком, склонным к уединению, но его болезнь давала нам поводы для частого общения, и наши общие интересы в науке помогали этому. Из Южной Африки он привёз много научных сведений, и мы провели много восхитительных вечеров, обсуждая сравнительную анатомию бушменов и готтентотов.

На исходе последних нескольких месяцев мне стало совершенно очевидно, что нервная система сэра Чарльза была на пределе и находилась на грани срыва. Он принимал чрезвычайно близко к сердцу ту легенду, которую я прочитал вам – настолько близко, что, хотя он и был не прочь прогуляться по своим владениям, ничто не могло заставить его выйти на пустошь ночью. Вам может показаться невероятным, мистер Холмс, но сэр Чарльз был на самом деле убеждён в том, что ужасный рок тяготел над его родом, и, несомненно, старинная легенда, которая записана в манускрипте, который достался ему в наследство от предков, никоим образом не могла исправить ситуации. Им овладело ощущение присутствия в наших местах чего-то жуткого, и он несколько раз спрашивал меня, не видел ли я во время ночных вызовов к больным какого-либо странного создания или не слышал ли я собачьего лая. Последний вопрос он задавал мне несколько раз, и всегда голос его при этом дрожал от волнения.

Я хорошо помню один прискорбный случай, который произошёл, когда я вечером ехал к сэру Чарльзу, примерно за три недели до его кончины. Это произошло у двери, ведущей в холл. Я вылез из моего шарабана 22 22 Шарабан ( от франц. char à banc, досл. «повозка со скамейками») – открытый экипаж с поперечными сиденьями, одноконный кабриолет. и стоял прямо перед сэром Чарльзом, как вдруг я увидел, что его взгляд непроизвольно скользнул поверх моего плеча и замер, его глаза с выражением неподдельного ужаса застыли на чём-то, что находилось у меня за спиной. Я моментально обернулся, и в то же мгновение увидел быстро промелькнувшее какое-то существо, которое я принял за большого телёнка чёрного цвета, пересекавшего дорогу вдали от нас. Сэр Чарльз был так возбуждён и встревожен, что мне пришлось сходить туда, где мы заметили это животное, и всё внимательно там осмотреть. Животное исчезло, тем не менее, этот инцидент оказал очень плохое влияние на рассудок сэра Чарльза. Я провёл у него весь вечер, и тут мне представился случай узнать, отчего он так прореагировал на это событие, потому что именно тогда сэр Чарльз мне доверил на хранение тот документ, который я вам прочитал. Я упоминаю об этом небольшом эпизоде, поскольку он приобретает некоторое значение в свете той трагедии, которая произошла вслед за этим, но тогда я был убеждён, что вся описанная в старинном документе история совершенно тривиальна, и что для страхов не было никакого повода.

Это по моему совету сэр Чарльз собирался поехать в Лондон. У него было, как я установил, больное сердце, и жизнь в атмосфере постоянной тревоги – не важно, обоснованной или нет – могла серьёзно отразиться на его здоровье. Я думал, что несколько месяцев в городской атмосфере смогут несколько развеять сэра Чарльза, и он вернётся домой другим человеком. Мистер Стэплтон, который дружил с сэром Чарльзом, был того же мнения. Но в самый последний момент произошла эта ужасная катастрофа.

В ночь смерти сэра Чарльза дворецкий Бэрримор, который обнаружил тело, послал грума 23 23 Грум ( англ. groom, конюх) – зд.: конюх и кучер; в классическом варианте – слуга, сопровождающий верхом всадника или господский экипаж. Перкинса верхом ко мне, а поскольку я поздно лёг спать, то мне удалось прибыть в Баскервилль-Холл в течение часа с момента происшествия. Я проверил и подтвердил все факты, которые были упомянуты в заключении, которое было сделано. Я прошёл по следам, которые вели в тисовую аллею, я осмотрел место возле калитки, которая выходит на пустошь, где стоял сэр Чарльз, я видел, как изменились следы, когда он вернулся назад, я отметил, что на мягком гравии не осталось других следов, кроме следов Бэрримора, и, наконец, я тщательно осмотрел тело сэра Чарльза, которое не трогали до моего приезда. Сэр Чарльз лежал ничком на земле, раскинув руки, пальцы его вцепились в землю, а на лице застыло такое выражение ужаса, его черты были искажены до того, что при других обстоятельствах я с трудом бы смог узнать сэра Чарльза. Но было несомненно одно: на теле не было никаких физических повреждений. Но Бэрримор сделал следствию одно неверное заявление. Он сказал, что около тела не было никаких посторонних следов. Он просто не всё осмотрел. Но я-то осмотрел всё место происшествия, и я нашёл отпечатки – да, на некотором расстоянии от тела, но свежие и отчётливые.

– Это были следы?