Жорж Сименон - Рука

Как бы машинально она добавила:

— Рэй должен был держать тебя за руку. Мы с Моной все время шли, держась друг за друга…

— Он шел справа от меня, совеем близко…

Мона не плакала. Она держала в руках сандвич и в конце концов откусила от него.

— У тебя найдется что-нибудь выпить, Изабель?

— Хочешь пива? Или спиртного? Я не могу приготовить ничего горячего, плита у меня — электрическая.

— Виски…

— Доналд, ты тоже должен принять ванну, позже вода остынет…

— Это правда. Отопление на мазуте вышло из употребления. Все у нас теперь электрическое, даже часы, за исключением старинных — в спальне.

Теперь я понял, почему на Моне был капот Изабель. Жена заставила ее принять ванну, чтобы согреться.

— Ты дошел до машины?

— Да…

Снова меня охватил страх. А что если Рэй, блуждая в снегу, набрел на машину? Самое благоразумное с его стороны было бы тогда укрыться в ней и забаррикадироваться там, пока не рассветет.

Наш дом — ферма «Желтая скала» — находится не на трассе. К нам ведет отдельная дорога длиной примерно с полмили. А ближайшие соседи живут в миле от нас.

— Насколько я знаю Рэя… — начала моя жена.

Я с интересом ждал окончания ее фразы.

— …он выпутается.

Я — нет, а он — да. Потому что это — Рэй. Потому что он — не какой-нибудь Доналд Додд.

— Что же ты не идешь в ванную? Возьми свечу… Их надо экономить и не зажигать сразу больше одной. Здесь нам и от камина достаточно светло.

Радиаторы скоро остынут. Да они уже и начали остывать. Через несколько часов тепло будет только в гостиной. Нам придется забираться туда, всем троим, как можно ближе к камину.

Теперь настал мой черед взять канделябр и направиться в спальню.

Смертельно хотелось выпить. Я вернулся обратно как раз в тот момент, когда Изабель наливала Моне виски.

Я взял из шкафа стакан, схватил бутылку и поймал на себе взгляд жены.

Как и всегда, никакого упрека. Нет даже немого предупреждения. Тут совсем другое. Это длилось годами и началось, несомненно, с самого момента нашего знакомства. Она как бы завела против меня судебное разбирательство, все регистрировала, не комментируя, не осуждая, раз и навсегда запретив себе выносить суждение. Все мои действия были точно запротоколированы ею и выстроились чинными рядами в ее сознании.

Их набралось небось тысячи, десятки тысяч. Ведь мы женаты семнадцать лет, если не считать года помолвки!

Я нарочно налил себе лишку, удвоив, а то и утроив обычную свою порцию.

— За ваше здоровье, Мона…

Это прозвучало нелепо, но она, кажется, и не услышала. Я жадно выпил.

Когда тепло начало разливаться по жилам, я тут только ощутил, до чего замерз.

Ванная комната напомнила мне такую же у Эшбриджей и вызвала до унизительности пошлую мысль:

«По крайней мере он получил перед смертью удовольствие… «

Почему был я столь неколебимо убежден в смерти Рэя? Возможно, он нашел машину и Изабель права. Но ведь она-то не знает, что я туда не ходил. Он мог также добрести до одного из окрестных домов. Ведь телефон не работает и он не мог бы известить нас.

«Я его убил… «

У Моны было такое же ощущение — я понял это по ее поведению. Любит ли она Рэя? Существуют ли люди, которые не перестают любить по прошествии достаточного количества лет?

У Рэя и Моны нет детей. У нас их двое… Две девочки. Они находятся в Литчфилде в пансионе Адаме. Руководит им мисс Дженкинс, и пансион считается лучшим в Коннектикуте.

Есть ли у них свет, там, в Литчфилде?

Милдред пятнадцать лет, а Цецилии — двенадцать; два раза в месяц они приезжают домой на уик-энд. Какое счастье, что их отпуск не пришелся на теперешний уик-энд.

Ванна наполнялась водой. Я вовремя сунул руку под кран и убедился, что оттуда уже идет холодная вода, волей-неволей пришлось довольствоваться ванной, наполненной только на треть.

Смешно, будучи порядочным гражданином, уважаемым членом общества, компаньоном конторы Хиггинс и Додд, женатым, отцом двух дочерей, владельцем фермы «Желтая скала», одного из самых старинных и приятных домов в Брентвуде, сидеть в ванне и думать о том, что убил человека.

Пусть бездействием: тем, что не искал. Кто знает? Даже если бы я и блуждал часами в снежном буране со своим угасающим фонариком, весьма возможно, вернее сказать, вполне вероятно, что я бы его все равно не нашел.

Значит, мысленно? Это будет точнее. Я не стал искать. Как только я решил, что меня уже не видно из дома, я повернул к сараю и поспешил укрыться в нем.

Придет ли Мона в отчаянье? Знала ли она, что Рэй изменял ей с другими женщинами, как только представлялась к тому возможность?

А может быть, и она такая же, как Патриция? Возможно, Рэй и Мона не ревновали друг друга и делились своими похождениями?

Я дал себе слово все выяснить. Если кому и суждено воспользоваться, так это мне…

Я чуть не уснул в ванне и едва не поскользнулся, вылезая из нее, — я совершенно не владел своими движениями.

Что теперь предпримем мы — трое? Не спать же ложиться. Разве можно спать, когда муж гостьи…

— Нет, Спать невозможно. К тому же комнаты становились ледяными и в легком халате меня пронизывала дрожь. Я надел серые фланелевые брюки и выбрал самый теплый пуловер, который надевал обычно, только когда шел расчищать снег на дороге.

Одна из свечей догорела, и я зажег вторую, надел ночные туфли и направился в гостиную.

— Есть ли в подвале запас дров?..

Мы почти никогда не пользовались камином, разве что принимая гостей.

В подвал спускались по лесенке, подняв трап, что затрудняло доставку топлива.

— Думаю, что еще есть…

Машинально я взглянул на бутылку виски.

Когда я уходил, в бутылке оставалась половина, а сейчас едва на донышке.

Изабель проследила за моим взглядом и, разумеется, поняла его значение.

Ее следующий взгляд — на лицо Моны — послужил мне ответом.

Раскрасневшаяся Мона спала в кресле, я раскрывшийся капот обнажал ее голое колено.

Приоткрыв глаза, я обнаружил, что лежу на диване, накрытый пледом в красно-сине-желтую клетку. Занялся день, но свет едва проникал сквозь густо заиндивевшие окна.

Что меня сразу поразило, а может быть и разбудило, так это привычный запах, нормальный утренний запах: запах кофе. Нахлынули воспоминания о прошедшей ночи. Включено ли электричество? Слегка повернувшись, я увидел Изабель, стоявшую на коленях перед камином.

Голова у меня раскалывалась и совсем не было желания вступать в новый день. Хотелось вновь уснуть, но прежде чем я успел закрыть глаза, жена спросила у меня:

— Отдохнул немного?

— Да… кажется…

Встав, я обнаружил, что напился накануне куда сильнее, чем предполагал. Все тело ломило, и голова кружилась.