Жорж Сименон - Друг детства Мегрэ

— Мне вручили повестку, но не предупредили…

— Вы и впрямь не единственный приглашенный, господин Паре. Присаживайтесь.

Как и накануне, Франсуа Паре был во всем черном, однако держался более скованно, чем на службе, и опасливо поглядывал на своего рыжеволосого соседа.

В продолжение следующих двух-трех минут не было произнесено ни слова. Франсуа Паре сидел возле окна, держа на коленях шляпу. Жан Люк Бодар в пиджаке спортивного покроя в крупную клетку смотрел на дверь, ожидая появления новых лиц.

Следующим вошел Виктор Ламотт. Возмущению его не было предела, и он гневно спросил Мегрэ:

— Это ловушка?

— Прошу вас, садитесь.

Мегрэ исполнял роль невозмутимого, приветливого хозяина дома.

— Вы не имеете права.

— Жаловаться будете в другом месте, господин Ламотт.

А пока прошу вас садиться.

Затем инспектор ввел Флорантена: тот был изумлен не меньше других, но в отличие от них расхохотался.

— Вот это да!

И при этом подмигнул Мегрэ с видом знатока. Сам любитель розыгрышей, он по достоинству оценил замысел Мегрэ.

— Господа!.. — шутливо-торжественно приветствовал Флорантен присутствующих и занял место возле Ламотта; тот насколько было можно отодвинул свой стул.

Комиссар взглянул на часы. Отзвучал последний из трех ударов часов, прошло еще несколько минут, прежде чем в дверях появился донельзя удивленный Фернан Курсель, первым побуждением которого было повернуться и выйти.

— Входите, господин Курсель. Присаживайтесь. Ну вот, теперь все в сборе.

Лапуэнт, пристроившись за столом, приготовился стенографировать.

Сел и Мегрэ и, попыхивая трубкой, негромко проговорил:

— Разумеется, курить разрешено.

Из всех присутствующих закурил только Бодар. Любопытно было видеть их всех, таких разных, вместе. На самом деле они образовывали как бы две группы. С одной стороны — поглядывающие друг на друга избранники убитой: Флорантен и Бодар. Прежний и настоящий. Старый и молодой.

Знал ли Флорантен, что этот рыжеволосый парень чуть не занял его место? Он как будто не злился и с симпатией посматривал на него.

Трое других, упорно являвшихся на Нотр-Дам-де-Лоретт в поисках иллюзий, образовывали вторую группу и вели себя более важно.

Они ни разу прежде не виделись, но ни один из них не удостоил остальных взглядом.

— Господа, думаю, вам понятно, зачем я вас собрал.

Я беседовал с каждым из вас в отдельности и ввел в курс дела.

Вас пятеро, все вы более или менее продолжительное время состояли в интимных отношениях с Жозефиной Папе. — Мегрэ на миг умолк, никто не шелохнулся. — За исключением Флорантена и частично господина Бодара, каждый из вас не подозревал о существовании остальных. Я прав?

Один лишь Бодар кивнул. Флорантена же, казалось, происходящее сильно забавляло.

— Случилось так, что Жозефина Папе умерла и убил ее один из вас…

— Я протестую… — начал вставший было Ламотт: казалось, он намеревается покинуть собрание.

— Протестовать будете после. Сядьте, — одернул его Мегрэ. — Я еще никого не обвинил, я всего лишь констатировал факт. Все вы, за исключением одного, утверждаете, что не появлялись в квартире в среду между тремя и четырьмя дня. Но ни у одного из вас нет алиби.

Паре поднял руку.

— Нет, господин Паре. Ваше алиби не годится. Я послал своего человека еще раз обследовать ваш кабинет.

Вторая дверь ведет в коридор, что позволяет вам исчезать из кабинета незамеченным. Если сотрудники не застают вас на рабочем месте, то полагают, что вы вызваны к министру.

Мегрэ вновь раскурил потухшую было трубку.

— Я вовсе не жду, что один из вас встанет и признается. Я лишь делюсь с вами своими мыслями: я убежден не только в том, что убийца сейчас среди нас, но что здесь есть человек, знающий его и по непонятным причинам хранящий молчание.

Мегрэ поочередно обвел взглядом присутствующих.

Флорантен сидел, устремив взор куда-то в середину, но понять, на кого именно, было невозможно.

Виктор Ламотт был загипнотизирован носками своих ботинок. Черты его бледного лица словно обмякли.

Курсель силился улыбнуться, но у него выходила довольно жалкая гримаса.

Рыжий явно что-то соображал в эту минуту. Было видно, что его поразила последняя фраза Мегрэ и он пытается упорядочить, свои мысли.

— Кто бы ни убил ее, это был близкий ей человек, так как она приняла его в спальне. Но в квартире она была не одна.

На этот раз все переглянулись, а затем неприязненно повернулись к Флорантену.

— Вот-вот. Леон Флорантен находился в квартире, когда в дверь позвонили, он спрятался в стенном шкафу, как он это не раз делал.

Старый однокашник Мегрэ старательно изображал безразличие.

АРУ Г ДЕТСТВА МЕГРЭ

— Флорантен, вы слышали мужской голос?

При подобных обстоятельствах обращаться к Флорантену на «ты» было недопустимо.

— Из шкафа плохо слышно. Только приглушенный звук голосов.

— Что произошло?

— Четверть часа спустя раздался выстрел.

— Вы вышли на его звук?

— Нет.

— Убийца скрылся?

— Нет.

— Сколько еще времени находился он в квартире?

— Минут пятнадцать.

— Унес ли он с собой сорок восемь тысяч франков, хранившихся в ящике секретера?

— Нет.

Мегрэ счел лишним уточнять, что сам Флорантен попытался их себе присвоить.

— Значит, убийца что-то искал. Полагаю, всем вам время от времени приходилось писать Жозе, ну, например, в отпуске или для того, чтобы извиниться за пропущенное свидание.

Он вновь поочередно обвел их взглядом: каждый из них в это время что-то делал со своими ногами — или скрещивал их, или разводил.

Теперь Мегрэ сосредоточил все свое внимание на любовниках с положением, семьей, репутацией, то есть на тех, кому было что терять.

— Случалось ли вам писать ей, господин Ламотт?

Тот едва слышно буркнул «да».

— В Бордо вы живете в среде, со временем почти не меняющейся, не так ли? Если я верно осведомлен, у вашей жены огромное личное состояние, а ее происхождение в системе шартронских ценностей котируется выше вашего. Кто-нибудь угрожал вам скандалом?

— Я не позволяю вам…

— А вы, господин Паре, обращались к Жозе письменно?

— Да, во время отпуска.

— Несмотря на ваши посещения Жозе, я считаю вас человеком, весьма привязанным к своей жене.

— Она больна.

— Знаю. И уверен, вам не хотелось бы причинять ей боль.

Он молчал, стиснув зубы и чуть не плача.

— А вы, господин Курсель?

— Если я и писал, то так, записки…

— Которые тем не менее явно свидетельствуют о характере ваших отношений с Жозефиной Папе. Ваша жена моложе вас и, наверное, ревнива.

— А я? — шутливо спросил Бодар.

— У вас могла быть другая причина убить.

— Но только не ревность, — заявил тот во всеуслышание, обводя взглядом присутствующих.