Эрл Гарднер - Дело небрежной нимфы

– Должно быть, до того. Он ждет с… я бы сказала, с четверти пятого.

– Опиши его внешность, Делла.

– Его описать нетрудно, а вот насчет характера не знаю. Ему за шестьдесят, превосходно одет, хорошо сохранившийся, с кустистыми бровями, седой. Но в этом человеке есть что-то, внушающее уважение к нему. В нем чувствуется сильная воля, властная манера.

– Давай посмотрим на него, – сказал Мейсон. – Твое описание звучит интересно.

– Определенно, – продолжала Делла, – он интересный человек, но себе на уме, и могу поспорить, что он впервые в жизни просидел столько времени в чьей бы то ни было приемной.

– О’кей, – одобрил Мейсон. – Давай его сюда.

Адвокат уселся за письменный стол, придвинул бумаги, которые Делла Стрит принесла ему на подпись, и сказал:

– Когда он войдет, я буду подписывать эти письма. Выглядеть занятым – это импонирует клиентам.

– Вы их и в самом деле подпишите, – смеясь, сказала Делла. – Мне их надо отправить сегодня вечерней почтой. Сейчас я его приведу, шеф!

Мейсон подписывал последнее письмо, когда Делла Стрит отворила дверь и сказала:

– Сюда, пожалуйста, мистер Олдер.

Мейсон промокнул подпись, бросил ручку в подставку и поднял глаза – он встретил пристальный взгляд серых глаз из-под лохматых бровей.

– Мистер Олдер.

Мейсон поднялся и протянул руку для пожатия.

Олдер сделал это без улыбки. На секунду его глаза блеснули, взгляд смягчился, но тут же снова стал пронзительным, испытующим и суровым.

Он был крепко сложен, властен, и на его лице в спокойном состоянии можно было увидеть глубокие складки, которые вместе с пытливым выражением глаз производили впечатление уверенного спокойствия и силы.

Дорлей Олдер удобно расположился в глубоком мягком кресле для клиентов и, казалось, заполнил его целиком.

Это большое кожаное кресло было одним из наиболее тонких психологических орудий Мейсона. Подушки были мягкие, податливые и как бы призывали в свои объятия; клиенты, устроившись в них, невольно расслаблялись, спадало напряжение, и люди становились более доступными для понимания мотивации их поступков и психологии. Бывали случаи, когда они садились на самый краешек кресла, словно боясь излишнего комфорта, боясь чем-нибудь выдать себя.

Мейсон разработал целую систему, по которой заносил своих клиентов в картотеку, систему, основанную на манере поведения того или иного человека в кресле. Одни пытались спрятаться в его уютной глубине от не всегда приятной процедуры общения с адвокатом, другие беспокойно ерзали, но немного было тех, кто усаживался комфортабельно и заполнял собой все кресло. Одним из немногих оказался и Дорлей Олдер.

– Как я понимают вы хотели повидать меня по делу чрезвычайной важности, – скорее утверждал, нежели спрашивал Мейсон.

– Мистер Мейсон, вы имеете представление о нашей компании – «Олдер ассошиэйшнс, инк.»?

– Кое-что слышал, – сухо кивнул адвокат.

– Вам известно хотя бы в общих чертах, как у нас поставлено дело?

– А вы желаете проконсультироваться со мной именно по этому вопросу? – парировал Мейсон.

– Не совсем, – сказал Дорлей Олдер. – Просто я не хочу терять время, рассказывая вам о вещах, вам известных.

– Можете считать, что я ничего о вашей компании не знаю, – признался Мейсон.

Ледяные серые глаза посуровели.

– Это было бы оскорбительно как для вашего интеллекта, так и для моего, мистер Мейсон. Вы представляете синдикат, который владеет довольно значительным участком земли, примыкающим к нашему владению.

Мейсон непонимающе взглянул на посетителя.

– И вот мы случайно узнали, – продолжал Дорлей Олдер, – что этот синдикат стремится подписать договор об аренде нефтеносного участка, но компания, которая должна производить бурение, не начнет работы, если не сможет контролировать также и наше владение. А мы не только отказываемся объединить наши владения, но, откровенно говоря, делаем все, чтобы принудить ваших клиентов продать их владение за бесценок. Небольшой финансовый нажим – там, небольшое политическое давление – здесь. При таких обстоятельствах, мистер Мейсон, поверить, что вы ничего не знаете о нашей небольшой корпорации, значило бы плохо подумать о ваших способностях как юриста и моей проницательности как вашего оппонента.

– Продолжайте, продолжайте! – усмехнулся Мейсон. – Это ваша вечеринка! Как только будете готовы, начинайте подавать закуски и вино.

В глазах Олдера мелькнула озорная искорка, а в его интонациях появилось что-то почти гипнотизирующее.

– Я допускаю, мистер Мейсон, что вы уже произвели обследование и, вероятно, нащупали слабые места. Они существуют, как вам, вероятно, известно. Фактически контроль за деятельностью корпорации находится в руках моего племянника, Джорджа С. Олдера. Джордж – относительно молодой человек. Мне же уже за шестьдесят. И я уверен, что вы знакомы с условиями опеки, следовать которым завещал мой брат, оставляя мне свою долю в корпорации.

– Эта опека покрывает долю полностью? – спросил Мейсон.

– Полностью, – ответил Олдер.

– Очень хорошо, – сказал Мейсон. – Продолжайте.

– Коррин Лансинг, сводная сестра Джорджа, проявляла, разумеется, немалый интерес к этому делу.

Мейсон понимающе кивнул.

– И она в один прекрасный день исчезла.

Мейсон опять кивнул без удивления.

– При данных обстоятельствах, – продолжал Дорлей Олдер, – мы принимаем меры, чтобы ее отыскать, и нам советуют подождать семь лет – тогда она будет уже считаться умершей.

– Мне нечего вам сказать по этому поводу, – улыбнулся Мейсон. – У меня хватает своих проблем с собственными клиентами, чтобы я стал еще критиковать советы других адвокатов.

– Конечно, – продолжал Олдер, – это было бы справедливо в том случае, если бы имело место просто необъяснимое исчезновение. Но совсем иное дело, когда мы уже обнаруживаем обстоятельства, свидетельствующие о ее фактической смерти.

– Я совершенно уверен, что вы не имели цели консультироваться со мной относительно этого, – сказал Мейсон.

– Я только обрисовал ситуацию, – любезно улыбнулся Дорлей.

– Что ж, продолжайте обрисовывать ситуацию.

– В случае если Коррин все еще жива, положение в отношении контроля компании может резко измениться. В настоящее время я являюсь всего-навсего мелким акционером, когда речь идет о голосовании. Если бы Коррин была жива, у меня есть основания полагать, что она, вероятнее всего, поддерживала бы мою точку зрения.

– Вы имеете в виду что-то конкретное? – спросил Мейсон.

Дорлей Олдер сказал:

– Мистер Мейсон, мы с вами бизнесмены. Почему бы нам не поговорить откровенно, как принято у бизнесменов?

– Вы ведете разговор, я внимательно слушаю.