Эрл Гарднер - Дело небрежной нимфы

– Я могу выйти здесь?

Мейсон кивнул.

– Не говорите никому, что я был здесь, – попросил Дорлей Олдер. – Никому не говорите.

Большими шагами он подошел к двери, отворил ее и вышел, не оглянувшись, с достоинством и присущим ему властным и уверенным видом.

Несколько секунд Мейсон и его секретарь молчали.

– Ну? – вопрошающе посмотрела на шефа Делла.

– Позвони Дороти Феннер, – попросил Мейсон. – И скажи ей: я настаиваю на том, чтобы она держалась подальше от Джорджа Олдера. И не только от него: я настаиваю, чтобы в настоящее время ее не мог повидать и Дорлей Олдер. Ни при каких обстоятельствах.

Делла Стрит подняла брови.

– Все, что захотел бы сказать ей Дорлей Олдер, должно быть передано через меня, – пояснил Мейсон. – Заметила ли ты, Делла, – этот человек подчеркнул в разговоре с нами то, что все акции капитала Олдеров находятся под опекой.

– И что? – недоумевала она.

– А то, что предположительно десять процентов акций находятся в руках Кармен Монтеррей, и как раз эти акции не под опекой.

Делла Стрит на минутку задумалась.

– А эти десять процентов могут иметь существенное значение?

– Они могут иметь дьявольски существенное значение, Делла.

– Значит, получается, шеф, что мы в результате не приобрели союзника.

– Это в скором времени обнаружится, – сказал Мейсон.

– А как быстро наступит это время?

– Чертовски быстро! – с усмешкой сказал он. – Не успеем оглянуться!

Стук в дверь квартиры Дороти Феннер был тихим, но настойчивым, и все-таки было что-то извиняющееся в непрерывном негромком «тук-тук-тук-тук».

Дороти Феннер подошла к двери, распахнула ее и раздраженно сказала:

– Послушайте, вы, газетчики! Хоть бы предварительно звонили по телефону, а не ломились в дверь. Я…

И вдруг она испуганно замолчала.

– Можно войти? – сказал Джордж С. Олдер, переступая порог квартиры.

Дороти безмолвно отступила, держа дверь открытой.

– Газетчики сюда приходили? – спросил он.

Она кивнула.

– Это хорошо! – одобрил он.

– Садитесь, – пригласила она.

– Заприте, пожалуйста, дверь.

Поколебавшись мгновение, она повернулась к выходу и задвинула засов.

Квартира была старомодная, с высокими потолками, обставленная столь же старомодно, но в ней было просторно и светло. Темное дерево панелей и мебели придавало комнатам несколько унылый вид при дневном освещении, зато вечером они выглядели уютней и респектабельней.

– Ну, каковы ваши условия? – приступил Олдер к делу прямо с порога.

– Что вы имеете в виду? – спросила девушка.

Олдер сел на жесткий стул с прямой спинкой, стоявший около стола. Его поза свидетельствовала о том, что он готов в любую минуту вынуть чековую книжку и авторучку.

– Я свалял дурака! – признался он.

Она встретила его с нескрываемой враждебностью, но постепенно выражение ее лица несколько смягчилось.

– Откуда вдруг такой взрыв угрызений совести? – недоумевала она.

– Это не совесть, – объяснил он. – Это бизнес.

– О любом бизнесе можете говорить с моим адвокатом Перри Мейсоном.

– Только не глупите!

– Какую же глупость вы усмотрели в этом?

– Он богат, ваш адвокат. И зарабатывает за один день столько, сколько вы не заработаете и за месяц.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Я готов быть корректным и рассудительным. Вся эта газетная шумиха нанесла вам один вред. Вы, вероятно, потеряли и свою работу. Я компенсирую вам понесенные убытки, но не вижу оснований для вас платить Перри Мейсону часть ваших денег.

– Кто же ему заплатит, уже не вы ли?

– Не говорите глупостей! Я не такой дурак. Я охотно возмещу нанесенные мною убытки, но будь я проклят, если поддержу какого-то адвоката хотя бы центом моих денег.

Она двинулась к телефону, но остановилась в задумчивости.

– Вы добываете деньги своим трудом, – говорил он между тем. – И лучше пошевелили бы мозгами, до сих пор, по моим наблюдениям, вы их не очень-то утруждали.

Она вернулась к столу и уселась на ручку большого мягкого кресла напротив него, перекинув ногу на ногу. Эту позу она подсмотрела на фото в киножурнале у одной кинозвезды, у которой репортер брал интервью, и находила ее чрезвычайно эффектной. Дороти Феннер давно отрепетировала ее перед зеркалом, надеясь использовать при удобном случае. В этой позе была определенная развязность, непринужденная беспечность, и в то же время она не отвлекала собеседника от прелестей кинозвезды.

– Давайте покончим с обиняками и выложим наши карты на стол, – предложил Олдер.

Она ничего не сказала, наблюдая за ним с задумчивым видом.

– Если Минерва Дэнби и написала это письмо, – сказал Олдер, – то оно абсолютная ложь. Откровенно говоря, я не верю, что его писала она. Думаю, все это или какая-то мистификация, или просто ловушка, чтобы у кого-то появилось основание для шантажа.

Дороти Феннер не изменила позы.

– Однако когда та бутылка попала мне в руки и я прочитал это поразительное письмо, – продолжал Олдер, – мне понадобилось какое-то время, чтобы обдумать ситуацию и кое-что выяснить. Я начал с наведения справок относительно той истории в Лос-Мерритос. Она оказалась фальшивкой с начала и до конца. И я хочу, чтобы и вы мне поверили, что в ту ночь я вообще не видел Минерву Дэнби. В сущности, я вообще ничем не могу объяснить появление этого письма.

Теперь он говорил серьезно, по-видимому стараясь убедить ее. У Дороти Феннер хватило ума, чтобы понять, что самое лучшее теперь в ее положении было молчание. Она только внимательно наблюдала за ним, чтобы он видел, что она его слушает, боясь сказать что-нибудь: он не должен догадаться, что у нее на руках не такие «сильные» карты, каких он опасался; однако она уже заинтересовалась, как далеко может пойти этот человек и какого рода предложения он приготовился ей сделать. В конце концов, что плохого, если она его выслушает до конца? Она в любую минуту может позвонить Перри Мейсону после того, как узнает, что предложит Олдер.

– Это правда, – сказал Олдер, почти умоляя поверить ему. – Меня задержали в городе. Я собирался отплыть в тот вечер около восьми, но попал на яхту лишь после одиннадцати. И дал приказ капитану отплывать, не успев проверить сводку погоды и не обращая внимания на нее.

Через полчаса после отплытия разразился ужасный шторм и застал нас далеко в открытом море. Это было страшное дело! Я почти всю ночь простоял с капитаном на мостике. И когда спросил у него про Минерву Дэнби, где она, он ответил, что девушка в одной из гостевых кают, и с этим я пошел спать.

Ну, вы знаете, что потом произошло. Утром я ждал ее за первым завтраком. Когда она не появилась, я послал за ней стюарда. Ее каюта оказалась пуста, постель застелена. Я подумал, что она успела сойти на берег, но команда мне подтвердила, что с яхты она не сходила. Море сильно волновалось, мы набрали воды, и, хотя ничего серьезного не произошло, волны перекатывались через нижнюю палубу всю ночь. Однако вряд ли можно предположить, что ее смыло волной за борт, и, по-видимому, столь же маловероятна… другая версия.