Эрл Гарднер - Дело небрежной нимфы

Кадиц взял повестку, сложил ее, сунул в карман брюк.

– Вот какая чертовщина получается, когда свяжешься с цивилизацией! Недаром я думал, что уж очень легко заработал эти сто пятьдесят долларов!

– Вы приедете? – спросил Мейсон.

– Приеду, – ответил Кадиц. – Противно мне все это до черта, но приеду.

В переполненном зале суда царило возбуждение.

Клод Глостер, трезво оценивая драматизм создавшейся ситуации, поднялся, едва члены жюри заняли свои места, и сказал:

– Ваша честь, мы вызвали повесткой свидетеля обвинения, некоего Рональда Диксона, чьи служебные обязанности призывают его вернуться туда, где он служит, как можно раньше. Вследствие этого я прошу позволения суда отпустить с места свидетеля шерифа и пригласить вне очереди мистера Рональда Диксона.

– Возражений нет? – спросил судья Кэри у Мейсона.

Мейсон улыбнулся спокойной, уверенной улыбкой, как человек великодушный, потому что уже чувствовал себя победителем.

– Никаких возражений, ваша честь.

– Очень хорошо. Ввиду заявления окружного прокурора о том, что этого свидетеля необходимо допросить вне очереди, дабы освободить его возможно скорее, а также ввиду отсутствия возражений со стороны защиты суд разрешает свидетелю занять место.

Рональд Диксон, серьезный, высокий, слегка сутуловатый, вышел вперед, и Мейсон, мельком увидевший профиль этого человека, когда тот проходил мимо, шепнул Делле Стрит:

– Где-то я видел его прежде.

Он повернулся и спросил Дороти Феннер:

– Вы знаете его?

– Ночной дежурный, клерк в моем отеле, – ответила она.

Мейсон усмехнулся, подумав: «Так вот как они собираются подтвердить визит Олдера!..»

Рональд Диксон принес присягу, назвал свою фамилию, возраст, место жительства и род занятий, расположился на свидетельском месте и устроился как можно более комфортабельно, словно собрался сидеть там очень долго.

– Вы знакомы с обвиняемой, мисс Дороти Феннер?

– Да, сэр.

– Какие ваши рабочие часы?

– С четырех часов пополудни до двенадцати часов ночи.

– Третьего августа сего года вы тоже работали в эти же часы?

– Да, сэр.

– И находились на своем рабочем месте?

– Да, сэр.

– А теперь, мистер Диксон, я призываю вас вспомнить, что произошло вечером третьего числа, имевшее отношение к квартире мисс Феннер и известное вам лично.

– Ну как же, я читал в газете, что она…

– Это не имеет значения, – перебил Глостер. – Вспомните только то, что известно вам лично.

– Слушаю, сэр. Ну вот, она пришла около половины шестого… да, наверно, так, через час после того, как я пришел и приступил к работе. Я еще поздравил ее с…

– Вы с ней разговаривали? – быстро перебил Глостер.

– Совершенно верно. Я с ней разговаривал, и она…

– Что произошло потом? – опять перебил Глостер. – Она спросила что-нибудь?

– Она спросила, есть ли для нее почта, а я ей сказал, что был миллион телефонных звонков. Она взяла все записки из ящика для ключей, а потом пошла к лифту, чтобы подняться к себе в номер.

– Дальше что?

– Потом, примерно через час, пришел какой-то джентльмен и сказал, что ему нужно видеть Дороти Феннер. Он сказал мне, что она его ждет, так что нет надобности докладывать о нем. Правда, это против правил нашего отеля, но он выглядел человеком, которому можно доверять, – сдержанный, настоящий джентльмен. Не из тех, кто может затеять скандал, или доставить другому человеку неприятности, или нарушить тишину.

– Поэтому что вы сделали? – спросил Глостер.

– Ну я тем не менее заколебался, и тогда он, видя это, дал мне пятидолларовую бумажку.

– Что вы сделали потом?

Диксон усмехнулся:

– Ничего я не сделал.

– То есть вы не предупредили мисс Феннер о его приходе?

– Совершенно верно. Я позволил ему подняться.

– Вы хорошо разглядели этого человека? Вы узнали бы его, если бы увидели?

– Да, сэр, я его видел… потом.

– Где же? Где вы могли видеть его снова?

– На столе в похоронном бюро.

– Другими словами, этот человек был Джордж С. Олдер?

– Мне сказали, что это его фамилия.

– Я показываю вам фотографию, мистер Диксон, и спрашиваю вас: узнаете ли вы человека на ней?

– Да, сэр.

– Кто это?

– Это фотография мужчины, который приходил в тот день в отель после полудня к мисс Дороти Феннер и дал мне пять долларов.

– А в какое время он приходил?

– О, я бы сказал, вероятно, около половины седьмого.

– Вы знаете, сколько времени этот человек находился в номере обвиняемой?

Рональд Диксон еще не успел ответить на вопрос, как его прервал Мейсон:

– Он не знает, сэр, входил ли когда-либо этот человек в номер обвиняемой. Все, что ему известно, – это что человек дал ему пять долларов и сказал, что ему нужно видеть обвиняемую. Если вы, господин окружной прокурор, не измените формулировку важных вопросов так, чтобы по мере возможности связывать их с моей подзащитной, я потребую вычеркнуть эту часть допроса свидетеля из протокола.

– Я буду связывать впредь, – угрюмо пообещал Глостер.

– Очень хорошо! Продолжайте, – кивнул судья Кэри свидетелю.

– Ну а если этот мужчина шел не к Дороти Феннер, – слегка усмехнувшись, заметил Диксон, – то он зря потратил пять долларов.

Зрительный зал неожиданно разразился хохотом. Судья Кэри стукнул молотком и сказал:

– Хватит! Свидетель не должен высказывать комментарии, не относящиеся к делу.

– Продолжайте, – широко улыбаясь, призвал Глостер. – Расскажите, что делал этот мужчина – только то, что вы видели своими глазами.

– Ну вот… Он дал мне пять долларов. Потом подошел к лифту. Нажал кнопку. Вошел в лифт. Закрыл двери, и лифт пошел вверх, а минут через сорок мужчина пришел вниз и сказал: «Благодарю вас». И ушел.

Мейсон откинулся на спинку своего вращающегося кресла, сплел на затылке пальцы и сидел, по-прежнему добродушно улыбаясь. Теперь, когда расследование дела вступило в свою заключительную фазу, он стал подобен боксеру в углу ринга, стремящемуся оценить силу противника, чтобы отыскать путь к спасению. Однако внешне он держался как абсолютно уверенный в себе и в исходе этого дела человек.

А тот факт, что Глостер считал заслушивание этого свидетеля достаточно важным, чтобы вызвать его вне очереди и предъявить суду факт, хорошо известный Мейсону, заставил адвоката заподозрить, что у окружного прокурора, в конце концов, не такие уж крупные козыри на руках.

Сохраняя на лице выражение обаятельной уверенности, Мейсон позволил себе облегченно вздохнуть. Но, услышав следующий вопрос Глостера, так и замер, и у него вдруг все похолодело внутри.

– Ну а позже в тот вечер вы видели обвиняемую, когда она уходила из своего номера?

– Да, сэр.