Анне Хольт - Госпожа президент

Ты пьян, с удивлением подумал Ал. А ведь из нас двоих именно ты всегда был религиозен. Я даже не видел, чтобы ты пил пиво с приятелями! И вдруг заявляешься сюда, как чертик из табакерки, после трех лет полного молчания, и успеваешь напиться, хотя я ничем тебя не угощал.

— Можно садиться за стол, — сказала Луиза.

Против обыкновения, вид у нее был смущенный.

Словно она вдруг поняла, что дядя слегка не в себе. И, когда он наклонился погладить ее по плечу, с неловкой улыбкой отстранилась.

— Прошу! — Она жестом пригласила в столовую.

— Может, подождем Кэтрин? — спросил Ал, кивая дочке: мол, не волнуйся. — Она скоро придет.

— Уже пришла! — крикнул звонкий голос. Хлопнула дверь. — Мы выиграли! Я сумела далеко послать мяч!

Файед с бокалом в руке направился в столовую.

— Кэтрин! — ласково сказал он и остановился, глядя на племянницу.

Пятнадцатилетняя девочка замерла как вкопанная. Она с недоумением смотрела на гостя, до того похожего на отца, что впору спутать, только взгляд совсем другой, влажный, непроницаемый. Вдобавок эти усы, неприятные какие-то, толстые, с мокрыми кончиками. Острыми стрелками они обрамляли рот, закрывая верхнюю губу.

— Привет, — тихо сказала Кэтрин.

— Я же говорил, что дядя Файед, вероятно, заедет к нам сегодня, — с напускной бодростью сказал Ал. — И он здесь! Давайте-ка за стол. Луиза приготовила обед, и он стынет.

Кэтрин осторожно улыбнулась.

— Я только отнесу в комнату вещи и помою руки. — В четыре прыжка она взбежала вверх по лестнице.

Из кухни появилась Луиза с двумя тарелками в руках и еще двумя на худеньких предплечьях.

— Вы только посмотрите! — воскликнул Файед. — Настоящий профессионал!

Они сели за стол. Кэтрин спустилась вниз так же быстро, как и взбежала наверх. Короткостриженая, с красивым, энергичным лицом и широкими плечами.

— Значит, ты играешь в софтбол, — сказал Файед довольно-таки невпопад и отправил в рот кусочек гусиной печенки. — Твой отец играл в бейсбол. В свое время. Давно это было! Верно, Али?

С тех пор как умерла бабушка, никто не называл отца Али. Девочки переглянулись, Луиза прикрыла рот ладошкой и тихонько хихикнула. Ал Муффет что-то неразборчиво пробурчал, пресекая разговоры о своей жалкой спортивной карьере.

Файед осушил бокал. Луиза хотела было встать, чтобы принести из кухни бутылку, но отец жестом остановил ее.

— Дяде Файеду больше не надо вина, — мягко сказал он. — Нальем ему холодной, свежей воды.

Он наполнил большой стакан и подвинул брату, который сидел напротив.

— Пожалуй, я выпью еще немного вина, — улыбнулся Файед, не прикасаясь к стакану с водой.

— Думаю, не стоит. — Ал чуть не просверлил его взглядом.

Что-то здесь не так. Конечно, за те годы, что они не видались, Файед мог измениться и пристраститься к выпивке. Но это маловероятно. Вдобавок, судя по всему, он плохо переносит горячительные напитки. И пусть даже явно хлебнул чего-то, прежде чем явился на кухню, от одного-единственного бокала вина сразу сильно захмелел. Нет, Файед пить не привык. И Ал не мог взять в толк, зачем брату сейчас понадобилось напиваться.

— Н-да, — сказал Файед, нарушив тягостную тишину. — Ты прав. С меня довольно. Выпивка хороша в малых дозах и ох как опасна в больших.

При слове «опасна» он нарочито погрозил пальцем девочкам, сидевшим друг против друга у торцов стола.

— Как поживает твоя семья? — спросил Ал с полным ртом.

— Гм, как семья… — Файед снова принялся за еду. Медленно жевал, словно целиком сосредоточился на этом процессе. — Пожалуй, хорошо. В общем и целом. Если в этой стране кто-то может поживать хорошо. Я имею в виду при нашем этническом происхождении.

Ал мгновенно насторожился. Отложил вилку и нож, облокотился на стол, подался вперед.

— У нас никаких сложностей нет, — сказал он и улыбнулся дочерям.

— Я говорю не о таких, как ты, — отозвался Файед, вполне трезвым голосом.

Алу хотелось возразить, но при девочках это неуместно. Он спросил, все ли закончили с закуской, и начал собирать грязные тарелки. Луиза пошла за ним на кухню.

— Он не заболел? — шепотом спросила она. — Странный какой-то. Вроде как… суетный.

— Суетливый, — тихонько поправил Ал. — Он всегда был такой. Не суди его слишком строго, Луиза. Ему пришлось потруднее, чем нам.

Файед так и не сумел преодолеть одиннадцатое сентября, думал он. Многие годы он поднимался по иерархической лестнице взыскательной и щедрой системы. А после катастрофы все резко оборвалось. Хотя достигнутых позиций он не лишился. Файед — человек обиженный, Луиза, а ты еще мала, чтобы понять.

— Вообще-то он хороший, — улыбнулся он дочке. — И как ты сама говорила, он твой родной дядя.

Они вернулись в столовую, неся дополнительное лакомое блюдо — русскую икру и лук-шалот со своего огорода.

— …И с этой несправедливостью они так и не сумели ничего сделать. И не сделают. — Файед покачал головой и повертел пальцем у виска.

— О чем это вы толкуете? — спросил Ал.

— О черных, — отозвался Файед.

— Об афроамериканцах, — поправил Ал. — Ты имеешь в виду афроамериканцев.

— Как хочешь, так их и называй. Факт тот, что они позволяют себя эксплуатировать. Такими уж созданы, знаешь ли. Они никогда не смогут взбунтоваться.

— В этом доме подобные разговоры не допускаются, — сказал Ал, ставя перед братом тарелку. — Предлагаю сменить тему.

— Это обусловлено генетически, — продолжал Файед, будто и не слышал. — Рабы должны быть трудолюбивыми и сильными, а думать им особо незачем. Если в Африке и попадались умники, их отпускали на свободу. Генетический материал, который попал сюда, обеспечивает разве что способность стать спортсменом. Или гангстером. Другое дело мы. Нам в дерьме сидеть ни к чему.

Трах!

Ал Муффет так грохнул своей тарелкой об стол, что она разбилась.

— Изволь заткнуться! — процедил он. — Никому, даже родному брату, я не позволю болтать такую галиматью. Ни здесь, ни в другом месте. Понятно? Понятно?!

Девочки оцепенели, только глаза перебегали с дяди на отца и обратно. Даже Фредди, маленький терьер, привязанный во дворе и обычно заливавшийся лаем во время любой трапезы, на которую его не допускали, и тот притих.

— Может, продолжим обед, — в конце концов сказала Луиза, необычно тонким голосом. — Папа, возьми мою тарелку. Я вообще-то не очень люблю икру. И, по-моему, как Кондолизе Райс, так и Колину Пауэллу ума не занимать. Хоть я с ними и не согласна. Я демократ. — Двенадцатилетняя девочка неуверенно улыбнулась. Братья молчали. — Держи! — Она протянула отцу свою тарелку.

— Ты прав! — наконец сказал Файед, пожал плечами, как бы извиняясь. — Давайте сменим тему.

Задача оказалась весьма трудной. Все молча принялись за еду. Пауза затянулась. Если бы отец посмотрел на Луизу, он бы заметил, что на ресницах у нее висят слезинки, а губы дрожат. Но Кэтрин, судя по всему, находила ситуацию чрезвычайно интересной. Она неотрывно смотрела на дядю, словно не вполне понимала, что он здесь делает.