Уолтер Саттертуэйт - Клоунада

Я сказал:

— Мне кажется, Лагранд решил, что с нами не стоит возиться. И отозвал своих ищеек. От дома Розы Форсайт хвоста за мной не было. Если бы Лагранд хотел опять выйти на мой след, он туда и послал бы своих людей.

— Возможно, у него созрел другой план.

Ледок оказался прав. У Лагранда были на меня совсем другие виды. Но я узнаю о них только на следующий день.

В этот вечер мы еще кое-что обсудили. Ледок сообщил, что дал мисс Тернер номер телефона нашей квартиры и что она попробует позвонить мне завтра днем, после того как погуляет с детьми Форсайтов.

Ледок спросил, нужен ли он мне завтра, поскольку он собирался в Шартр на маскарад к графу. Я сказал, что и один управлюсь. В этом случае, сказал он, он выедет пораньше, чтобы снять номер в гостинице. Маскарад должен был начаться около девяти вечера, а последний поезд из Шартра в Париж уходил в половине восьмого. После вечеринки он собирался переночевать в Шартре. Ему очень нравится Шартр, признался он. Там на берегу реки есть ресторан, где готовят отличную утку.

Он предложил мне составить ему компанию, но я напомнил, что мне нужно поговорить с Сибил Нортон и сходить на телеграф — узнать, не пришло ли что-нибудь из Лондона и от Гудини.

Перед тем как лечь спать, я попросил его рассказать мне немного о национал-социалистической партии, что он и сделал.

На следующий день я поднялся в восемь утра и за полчаса успел принять душ и одеться. Ледок уже сидел в гостиной в новом сером костюме и читал свежую газету.

— Что-нибудь интересное? — спросил я.

— Non. Кофе, mon ami?

— С удовольствием. Спасибо, Анри.

Он отложил газету и встал.

— Сидите, сидите. Я принесу кофе. Я купил свежих круассанов. И с большим трудом добыл молока. Скажите, что вы с ним делаете? Купаетесь?

Я улыбнулся.

— Спасибо, Анри. Я выпью стакан молока.

Ледок легонько вздрогнул и ушел.

Я взглянул на картину с пастушками. Они все так же играли на флейтах. А овцы все так же спали. И я все так же им позавидовал.

Через несколько минут появился Ледок с подносом — на нем стояли чашка кофе, стакан молока и лежал круассан. Он поставил поднос на стол и сказал:

— Забыл вас вчера спросить. Как вам Гертруда Стайн?

Я встал, взял чашку с кофе и снова сел.

— Получил от нее большое удовольствие.

Ледок опустился на диван.

— Порой она бывает довольно занятной. Куда больше, чем сама думает. Она поведала вам о своей писательской теории? — Он взял свою чашку.

Я отпил глоток кофе. И на этот раз отменный.

— Она сказала, что надо очень аккуратно обращаться со словами.

— Очень глубокая мысль. Жаль, что она не познакомила вас со своей доктриной целиком. Очень увлекательная штука. Писатели, которые создают философию творчества, непременно выстраивают ее так, что их недостатки каким-то чудесным образом превращаются в достоинства.

— Она дала мне свою книжку.

— И потом вы сообщите ей, что вы о ней думаете.

— Именно так она мне и сказала.

Ледок улыбнулся.

— Кто бы сомневался.

Я достал часы и взглянул на время.

— Вам когда уходить? — спросил он.

— Минут через десять. А вам?

— Пока не решил. Думаю, скоро. Чтобы успеть пообедать утятиной. Но я позвоню вам днем из Шартра и сообщу, в какой гостинице остановился.

— Только не звоните из гостиницы. Лучше из табачной лавки. Чтобы не осталось записи о звонках в эту квартиру.

Ледок нахмурился.

— Дороговато будет. Хотя вы правы.

Он внезапно поднял голову.

— Но если вас не будет на маскараде, вы не увидите моего костюма.

Я улыбнулся.

— Увы!

— Один момент. — Он поставил чашку и блюдце, встал и вышел из комнаты.

Через пять минут он вернулся. Снял пиджак и вместо него надел длинный темный плащ с капюшоном. На голове войлочная шляпа, а на лице полумаска телесного цвета с большим крючковатым носом. Он повернулся, чтобы я оценил его профиль, и взял в зубы мундштук огромной курительной трубки из горлянки.

Я рассмеялся.

— Здорово, а? — спросил он.

— Замечательно, Анри. А как насчет бородки? Будете сбривать?

Он выпрямился.

— Конечно, нет. Это поэтическая вольность. Вы точно не передумаете насчет маскарада? Думаю, мы и вам справили бы костюмчик. — Губы под крючковатым носом расплылись в улыбке. — К примеру, доктора Ватсона?

Я улыбнулся.

— Нет уж, благодарю.

— Не знаете, мисс Тернер тоже там будет?

— Да. Послушайте, Анри. Вы берете с собой пистолет? В Шартр?

— Сомневаюсь, чтобы он мне там пригодился. Разве что в ресторане, если они не угодят с уткой.

— Думаете, на железнодорожной станции не будет людей Рейли?

Ледок под маской поджал губы.

— Хорошо. Опять вы правы. Возьму. А как же вы, mon ami? Думаете, их не будет у телеграфа?

— У меня есть «кольт».

— Тогда ладно, — сказал он.

На телеграфе мне «кольт» не понадобился. Там меня не ждали, даже телеграммы. Я доехал на такси до дома Сибил Нортон, поднялся на седьмой этаж и дернул за шнур звонка. Через несколько мгновений дверной глазок потемнел. Дверь открылась.

— Господин Бомон. — Она улыбнулась. — Какой приятный сюрприз.

На ней снова было шелковое платье с пояском, на этот раз серое.

— Можно войти? — спросил я.

— Конечно. — Госпожа Нортон отступила, чтобы меня пропустить. Она двигалась все с той же плавной грацией породистой лошади. — Прошу вас, — сказала она и показала жестом на дверь в гостиную.

Королева Виктория и Георг V висели на прежних местах, а разбросанных повсюду книг как будто прибавилось.

Она подняла руку и легонько коснулась своих рыжевато-светлых волос, словно желая убедиться, что они никуда не делись.

— Хотите чаю?

— Нет, благодарю. Я ненадолго.

Она улыбнулась.

— Господи, как зловеще звучит. Может, все-таки присядете?

Я сел на тот же диван, а она — в то же кресло, что и в прошлый раз, сдвинув колени и изящно склонив ноги вбок. Ноги у нее были все такие же красивые.

На подлокотнике кресла точно в том же положении, что и в прошлый раз, лежал «Улисс». Возможно, Ледок прав, и она его вовсе не читает. Может, эта книга всего лишь часть декорации.

— Так в чем дело? — спросила она.

— Вы забыли мне сказать, — начал я с места в карьер, — что давали деньги национал-социалистической партии Германии.

Она не потупила взгляда, но улыбка показалась мне смущенной.

— С чего вы это взяли?

— Вопрос неправильный, — сказал я. — Вернее было бы спросить, что такое национал-социалистическая партия Германии.

Госпожа Нортон смотрела на меня несколько секунд, потом твердым голосом сказала:

— Учту на будущее. Может, когда-нибудь пригодится. И кто же вам такое сказал?

— Неважно. Вы только что подтвердили, что это правда.

— Мои политические взгляды, думаю, вас совершенно не касаются. Как и мои деньги.